Чего ждет Кейт

Клянусь, когда они друг на друга смотрят, я чувствую себя так, будто перебиваю их во время обмена свадебными клятвами.

Поэтому отрываю себе виноградинку и откидываюсь на локти, глядя, как Гарольд, Брэнди и Андерсон смеются над шутками друг друга. Я почти уверена, что мы ему нравимся, хотя каждый раз при личной встрече Гарольд немного нервничает. Интересно, мы его смущаем? Мне всегда казалось, окружающие видят в нас милую банду ботанов. Но как знать? Может, в его глазах мы такие же дикие, как в наших – пижоны.

Поймав мой взгляд, Гарольд быстро и коротко вздыхает, как будто внутренне готовясь к очередному разговору. Мне даже обнять его хочется. Обожаю робких людей.

– Итак, – он хлопает в ладоши и складывает руки под подбородком, – Кейт, говорят, ты беременна.

Брэнди пытается сдержаться, но я все равно слышу ее сдавленный смешок.

– Ага, – улыбаюсь я. – В театральной вселенной.

– Ее осчастливил некий рыцарь, – говорит Рейна.

– Всякое бывает, – пожимаю я плечами.

– Зато ты знаешь, что ребенок будет миленький, – добавляет Брэнди, а потом подталкивает к Гарольду телефон. – Это вот он. В зеленом. Рядом с Кейт. Его зовут Мэтт.

– Сэр Мэтт, – улыбается Гарольд. – Вы хорошо смотритесь вместе.

– Правда? – расцветаю я. Обожаю Гарольда. Просто обожаю.

– На случай, если это не очевидно, Кейт по уши и безумно влюблена в сэра Мэтта, – добавляет Рейна.

– Как и Энди, – поспешно вмешиваюсь я.

– Мэтт – их общий краш, – объясняет Брэнди.

– Никогда о таком не слышал. Что за общие краши?

Рейна сочувственно похлопывает меня по спине.

– Ты о них не слышал потому, что эти обалдуи их придумали сами.

– Ладно. – Гарольд склоняет голову. – И что, это вроде соревнования? Как это работает?

– Никак, – равнодушно говорит Андерсон. – Они не работают.

Сердце у меня начинает бешено колотиться. Ух, ну я и свинья. Нет. Правда. Посмотрите, как я сияю, стоит кому-то начать поддразнивать меня за влюбленность в Мэтта, и даже не думаю об Андерсоне. Ах, Мэтт и Кейт так хорошо смотрятся вместе! Какие милые у них были бы малыши! Да и Эмма с Линдси вчера… «Химию между вами можно рукой потрогать. К неделе прогонов Кейт и Мэтт поженятся». Каждая фраза – как удар для Андерсона. Я знаю, потому что чувствую то же, застав Мэтта и Энди перешептывающимися во время репетиции. Уши горят, даже когда я просто думаю об этом.

Не должно так быть. Не между мной и Андерсоном. Вокруг и так слишком много людей, которые мечтают сделать нам больно. Все эти Эрики, Миры, Дженни. Даже Вивиан. Последнее, чего нам хотелось бы, – это причинить боль друг другу.

Нужно сменить тему. Если честно, нам все равно лучше бы перестать обсуждать Мэтта.

Конечно, это решит проблему лишь отчасти. Не хочу забегать вперед, но вдруг мы начнем встречаться? Я же никогда не смогу это скрыть от Андерсона. И выбор тогда будет либо дерьмовый, либо еще дерьмовей. Выход номер один: я назначаю Мэтта Олсона неприкасаемым, как в фильме «Те, кого нельзя целовать». Хотя, если честно, для его главных героев это не сработало.

Выход номер два: я разбиваю Андерсону сердце.

Невыносимо.

Будто почувствовав, как я мысленно произношу его имя, Энди поднимает взгляд от телефона – он пишет кому-то сообщение – и смотрит мне прямо в глаза. Потом с занудным видом поправляет очки. И улыбается. Я улыбаюсь в ответ.

На коленях вибрирует телефон, я проверяю оповещения и получаю явное подтверждение тому, что Андерсон Уокер и правда читает мои мысли.

«Не хочешь потом зайти за вафлями? Вдвоем. По-моему, нужно как следует обдумать, что делать с Мэттом».

Сцена тридцать первая

Мы уезжаем, когда солнце уже начинает садиться, и направляемся в кафе на Кантон-стрит, где продают бельгийские вафли. Энди ставит музыку. В этот раз обходится без божественного вмешательства, только песни с Бродвея и около, которые я слышала пятьсот миллионов раз: Be More Chill, Next to Normal, The Last Five Years. Этот порядок так засел у меня в голове, что кажется даже более правильным, чем оригинальный саундтрек.

Машина как раз въезжает на парковку, и тут из динамиков доносятся первые аккорды A Heart Full of Love, не оставляя нам другого выбора – только активировать традиционный протокол «Отверженных» для Кейт и Андерсона. Припарковав машину, Энди делает музыку громче. Отстегнуть ремни мы даже не пытаемся: ритуал требует оставаться на месте, пока песня не будет пропета до самого конца. Она не лучшая в мюзикле, но мы превращаемся в безумцев при одном упоминании Эпонины. Потому что мисс Эпонина Тенардье – это же мы. Она истинная царица свободных плащей и неразделенной любви. К моменту, когда мы добираемся до ее куплета, это уже не столько пение, сколько вой.

Я не могу его потерять, потому что он и не был моим.

Если бы кто-то сейчас решил пройти мимо машины Андерсона, ему пришлось бы с воплями спасаться бегством. Потому что «Кейт Гарфилд поет»™, и это не всегда приятное зрелище. Просто, когда я с Энди, все это отходит на задний план. Если вообще существует.