Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Характер у сына был иной, чем у отца. У него не было ни отцовской решительности, ни его чутья и таланта. Трудно было понять, в чем он разделял, в чем не разделял взглядов своего отца. Мысли у него были сумбурные, в политике он был человек невежественный. Он все расспрашивал меня, есть ли разница между с<оциал>-д<емократами> и с<оциалистами>-р<еволюционерами> и если есть, то в чем она состоит? Между тем обе партии уже занимали большое место в общественной жизни, открыто, и печатно, и устно, излагали свои программы, вели пропаганду, выступали на собраниях. А Суворин все еще не знал, кто они такие. Но это не мешало ему быть приятным, покладистым редактором. Это чего-нибудь да стоит [ТЫРКОВА-ВИЛЬЯМС. С. 372–374].

Во время Гражданской войны А. А. Суворин участвовал в 1-ом белогвардейском Кубанском походе и в 1919 г. выпустил книгу с резкой критикой Добровольческой армии, после чего был из нее изгнан и уехал в Югославию. Там, в Белграде, его сводный брат Михаил Алексеевич Суворин возобновил печатание газеты «Новое время», ставшей типичным профашистским изданием с традиционно выраженным антисемитским уклоном [ШУМИХИН]. Но А. А. Суворин, к тому времени уже придерживавшийся иных взглядов, в газете своего сводного брата, по всей видимости, не прижился.

В эмиграции А. А. Суворин материально очень нуждался. По ложному доносу издателя одной из своих книг о лечебном голодании[257]

, не желавшем платить авторский гонорар эмигранту, был посажен без суда и следствия в тюрьму. В тюрьме А. А. Суворин начал курс голодания, чтобы «помолодеть, обновить свои стареющие силы». На 35-м дне голодания ему была дана возможность защищать самого себя в суде. Он выиграл процесс, но продолжил свой курс голодания до 42 дней. Результаты были поразительными и получили широкую огласку, после чего А. А. Суворин развернул активную деятельность по пропаганде своего метода лечения голоданием. Он переписывался с десятью тысячами читателей, которые с помощью голода по его методике самостоятельно лечились от самых разнообразных заболеваний [МАЛАХОВ]. В середине 1930-х гг. А. А. Суворин поселился в Париже, где продолжал активно популяризовать свои теории. В 1936 г. он, в частности, выступал с публичными лекциями о лечении без лекарств. Умер А. А. Суворин, отравившись в номере одного из парижских отелей светильным газом.

Поначалу у Антона Чехова сложились очень хорошие отношения с Дофином, они вели переписку[258], а в конце июля 1888 года вместе отправились в путешествие на Кавказ. Однако Чехова все больше и больше стало раздражать жидоедство Суворина-младшего, которое он демонстрировал не только в газете — так сказать, по соображениям «идейного порядка», но и личной переписке, где им, в противовес Чехову, высказывается твердое мнение о необходимости ограничение «жидов» в гражданских правах. Ниже приводится два письма Дофина: одно, содержащее обвинения евреев в трудностях, с которыми под его чутким руководством сталкивается «Новое время», вкупе с прямым указание на «ожидовление» в родственном плане всех ведущих сотрудников суворинской газеты

[259]; второе, в своей основной части, — которая и цитируется, посвященное взглядам Суворина-младшего на национальо-религиозную ситуацию в Российской империи и «еврейский вопрос» в частности.

Где-то в районе 20 августа 1888 г., находясь еще в Сумах:

Чехов послал Сувориным вырезку из «Новостей», 1888, № 223, 14 августа. В этом номере напечатаны «Письма в редакцию»: I. Открытое письмо В. П. Буренину Ф. Павленкова (Павленков защищал В. В. Стасова и обличал Буренина в передержках, которые он допустил в цитатах из стихотворений А. С. Пушкина). II. «Истинно русская газета (Стороннее заявление)», за подписью: Русский. Автор ставил вопрос о том, как это случилось, что «Новое время», присваивающее себе монополию «истинно русского» направления и ввиду этого систематически глумящееся над зловредным еврейским племенем, само сделалось жертвой «еврейской эксплуатации», тесно породнившись, в лице своих сотрудников, с тем же «позорным племенем» [ЧПСП. Т.2. С. 530].

А. А. Суворин ответил ему 25 августа 1888 г.: