Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Наиболее полно описал Суд чести и его результаты в своем дневнике В. Короленко: «Суд чести Союза писателей постановил приговор по делу Суворина. Осудив „приемы“ его, признав, что он действовал без достаточного сознания нравственной ответственности, которая лежала на нем ввиду обстоятельств вопроса, что он взвалил всю вину на студентов, тогда как сам должен признать, что в деле есть и другие виновники, — Суд чести, однако, не счел возможным квалифицировать его поступок, как явно бесчестный, который мог бы быть поставлен наряду с такими поступками как шантаж и плагиат, — упоминаемые в ст. 30 Устава Союза. Определения писал я. Приговор единогласный ‹…›. Суворин… очень волновался и накануне прислал письмо ‹…›, в котором просил ускорить сообщение приговора, так как ему чрезвычайно тяжело ожидание. Приговор был готов и послан ему в тот же день. Многие ждали, что Суд чести осудит Суворина. „Если не за это одно, то за все вообще“. Мы строго держались в пределах только данного обвинения, и по совести я считаю приговор справедливым. В данном случае у Суворина не было бесчестных побуждений: он полагал, что исполняет задачу ментора. Но у него давно уже нравственная и циническая глухота и слепота, давно его перо грязно, слог распущен, мысль изъедена неискренней эквилибристикой… Амфитеатров, объявляя о новом курсе своем, написал: „Много значит, в каком органе пишешь“. Он хотел этим извинить свою недавнюю „манеру“, явно осужденную общественным мнением по адресу Суворина… Чехов рассказывал мне, что Суворин иногда рвал на себе волосы, читая собственную газету. Все эти приемы в „Маленьких письмах“ мы отметили и осудили».

Это решение суда не изменило ни позиции «Нового времени», ни характера и «приемов» самого Суворина.

«С Питером я не переписываюсь, к Марксу не обращаюсь, с Сувориным давно уже прекратил переписку (дело Дрейфуса)», — пишет Чехов сестре 3 декабря 1899 г.

Чехов ‹…› <,однако же,> не «прекратил» переписку с Сувориным, а лишь достаточно резко сократил ее. Впрочем, может быть, он и прав: с 1899 г. в письмах к Суворину больше не было его души, а письма, написанные без участия души, вроде бы не существуют, хотя формально они есть.

Дело Дрейфуса также закончилось в 1899 г., и остальные его перипетии Чехова не волновали: на этот раз он был безусловно уверен в конечной победе Добра и Справедливости. ‹…› …он лишь однажды вспомнит о «деле» Дрейфуса, когда к нему придет весть о странной смерти Золя:

«Сегодня мне грустно, умер Зола. Это так неожиданно и как будто некстати. Как писателя я мало любил его, но зато как человека в последние годы, когда шумело дело Дрейфуса, я оценил его высоко» (О. Книппер, 18 сентября 1902 г.) [ЯКОВЛЕВ Л.].

Напомним читателю, чем закончилось «дело Дрейфуса»: в 1899 г. приговор был сокращен до 10 лет, в 1900 г. президент Франции помиловал Дрейфуса и он вышел на свободу, а в 1906 г. был полностью оправдан по суду, восстановлен на службе и повышен в звании до майора. В 1-ю мировую войну Дрейфус дослужился до подполковника и в 1918 г. был награждён орденом Почетного легиона. Он умер 12 июля 1935 г. в Париже и был похоронен с национальными почестями [РОУАН. С. 123–133].