Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Дело «Дрейфуса» и последовавший за ним социальный конфликт (1896–1906) разделил всю Францию на дрейфусаров и антидрейфусаров, между которыми шла ожесточённая борьба. В противостоящих лагерях находились такие всеевропейские знаменитости, как писатели Эдмон Гонкур, Эдмон Ростан, Анатоль Франс, Марсель Пруст, художники Клод Моне, Камилло Писсаро, Поль Синьяк, актриса Сара Бернар — дрейфусары, и их коллеги писатели Жюль Верн, Моррис Баррес, Леон Доде, художники Эдгар Дега, Поль Сезанн, Анри Матисс — антидрейфусары. Различие во взглядах на дело Дрейфуса разводит вчерашних друзей и единомышленников, вносит раздор в семьи. Для одних Дрейфус — изменник, враг Франции, а его сторонники — евреи, иностранцы и люди, продавшиеся евреям, чтобы очернить честь французской армии; утверждать, что французский офицер (Фердинанд Эстергази) занимался таким грязным делом, как шпионаж, значит клеветать на французское офицерство. Для других Дрейфус — отчасти случайная жертва, на которую пало подозрение только потому, что он еврей и человек нелюбимый, отчасти — жертва злобы людей, действовавших сознательно, чтобы выгородить Эстергази и других. В результате политической встряски, инициированной этим делом, симпатии французского общества в целом резко сдвинулись влево, сделав очень влиятельных ранее националистов и клерикалов политическими меньшинствами. Немаловажным фактором в выборе позиции участников этого общественного конфликта являлась национальность Дрейфуса, — несмотря на то, что Франция стала первой европейской страной, официально признавшей равноправие евреев, в ней были очень сильны антисемитские настроения. По воспоминаниям идеолога сионизма Теодора Герцля, присутствуя на гражданской казни Дрейфуса в качестве корреспондента австрийской газеты и услышав, как толпа скандирует: «Смерть евреям!», именно тогда он всерьёз задумался об идее создания независимого еврейского государства в Палестине.

В мемуарной литературе сохранилось воспоминание об интересном, с точки зрения поляризации русского общества, историческом эпизоде, связанным с «делом Дрейфуса». Когда:

В конце концов защитники Дрейфуса… добились полной реабилитации безвинно оклеветанного капитана ‹…› к новому военному министру — генералу Андрэ, ставленнику дрейфусаров, явился в полной парадной форме русский военный агент Муравьев и заявил, что начавшиеся уже в армии репрессии против антидрейфусаров могут повлиять на дружественные отношения к Франции русской царской армии.

Коротка была беседа Муравьёва с генералом Андрэ, но ещё короче была и развязка: по требованию собственного посла князя Урусова Муравьёв был принуждён в тот же вечер навсегда покинуть свой пост и сломать свою служебную карьеру [ИГНАТЬЕВ А.А. С. 359].

Письма А. С. Суворина в эпоху «дела Дрейфуса» показывают, что «старик», когда дело касалось принципиальных для него политических вопросов, твердо держался выбранного им курса. В данном случае речь идет о теоретически обоснованной антисемитской линии, которую неукоснительно он проводил в своей газете. Сам Чехов, судя по его письму И. Я. Павловскому от 5 мая 1899 г. (Москва) прекрасно понимал:

Бойкотирование «Нового времен» продолжается; в редакции уныние. Но все это ни к чему, все бесполезно, так как «Новое время» продолжает гнуть свою линию и будет гнуть. Я недавно послал Суворину длинное письмо, в котором вполне искренно, без обиняков написал, в чем общество главным образом обвиняет нововременцев, писал про субсидию, которую якобы «НВ» получает от правительства и от генер. штаба французской армии, писал про каннибальцев и проч. Послал это письмо и теперь жалею, так как оно бесполезно, оно как бульканье камешка, падающего в воду [ЧПСП. Т.8. С. 167].