Чехов. Книга 8. Темный всадник [СИ]

Лишь на одно мгновенье, которое внезапно растянулось в вечность, я увидел ее звериные глаза. Но стоило мне моргнуть, как зрачки в зеленой радужке вновь стали обычными круглыми. Я отстраненно подумал, что глаза у Нечаевой вроде были другого оттенка. Но эта мысль сразу же покинула мою голову. Будто была неважной и совершенно абсурдной.

— Берем вещи и уходим, — твердо заявил я.

Арина сняла с себя курточку и протянула ее Зимину.

— Сможете оторвать капюшон?

— Конечно, — быстро сказал он и исполнил просьбу.

Девушка сама подошла к чаше и осторожно набросила на нее сначала пленку, а потом кусок ткани. Затем ловко подвернула капюшон, стараясь не касаться поверхности. Зимин взял ее рюкзак и открыл его пошире, чтобы улика влезла в нутро.

— Все, — произнес он, забрасывая торбу за спину. — Пора уходить отсюда. И желательно, как можно быстрее.

Спорить никто не стал. И все поспешно покинули хижину.

* * *

Обратный путь заняла у нас куда меньше времени. Причиной послужило то, что кустодий взял быстрый темп, шагая к берегу. Мы с Нечаевой с трудом за ним поспевали. И всю дорогу, Стас хмурился и то и дело озирался по сторонам.

— Шепот? — уточнил я, когда мы, вышли на берег.

Зимин кивнул и помассировал пальцами виски:

— Я его почти не слышу. Но на душе тревожно. Будто кто-то смотрит на нас откуда-то издали.

— Наблюдает, — пробормотал я.

Кустодий вынул из кармана пузырек, зубами выдернул пробку и сделал пару глотков.

— Эликсир от головной боли, — пояснил он нам. — Такое чувство, что кто-то влез в мои мозги и потрогал их руками. Перемешал содержимое черепной коробки в кашу. Сейчас пройдет.

— Наверное, это влияние шепота, — предположила Арина Родионовна, и кустодий повел плечами:

— Все может быть. Вы не устали?

Он обеспокоенно осмотрел девушку, задержав взгляд на ее пылающих щеках.

— Давайте поспешим, — предложил я. — Потом успеем отдохнуть.

Дорогу до дома мы проделали в молчании. Каждый из нас думал о своем. Арина Родионовна, которая шла рядом со мной, то и дело хмурилась. У меня же из головы не выходили отпечатки босых ног. Они были оставлены девушкой. И вряд ли это были следы одной из жертв Двушкина. Уж очень много отметин было в этой лачуге. Я даже призвал Маркову, которая спряталась в кольцо сразу и же, как мы вышли из хижины. И призрак возник рядом, вопросительно глядя на меня.

— В том домишке много босых следов, — начал я. — И стопы довольно изящные. Кто это был?

Маркова удивленно взглянула на меня, словно бы сомневаясь, не выжил ли я из ума:

— Каких следов, мастер некромант? Из женщин там были только жертвы, которых привозил Двушкин. А его ноги крупные.

— Вот как? — переспросил я. — Может, прокрался кто под способностью? Отвода глаз, например.

— Уж мы бы почуяли человека. Они теплые. Да и эмоции издалека чувствуются.

Девушка вздохнула и мечтательно закатила глаза:

— А уж когда кто из путников на болотах плутал, так это просто пир какой-то. До того это сильные чувства. Особенно аристократы, которые гости…

Я обернулся к призраку и строго уточнил, пристально глядя на Ульяну:

— Надеюсь, вы никого не топили?

— Нет, — быстро ответила та. — Клянусь посмертием и другой стороной.

Девушка немного помолчала, а затем с неохотой добавила:

— Мы хотели. Да побоялись гнева Искупителя. Ну, это сегодня ты призрак. А завтра попадешь в место, где отступников от учения Искупителя пытают, и будешь там мучиться вечность.

— Выходит, никакой женщины или подростка вы не видели? — перевел я тему разговора. — Ни живой, ни… Неживой?

Ульяна покачала головой:

— Никого там не было, мастер некромант. Кроме Двушкина и тех, кто в этой лачуге свою смерть нашел.

Я задумался. Если бы следы были старыми, то их бы давно затоптали.

Значит кто-то заглядывал в лачугу в промежутках между убийствами. Но Маркова утверждает, что в хижине не было никого. Все это никак не сходилось с информацией, которую мы собрали.

Затылок начал пульсировать от боли, а виски сжал обруч. И я поморщился, пожалев, что не захватил с собой отвар, который обычно готовила мне Виноградова. Все же к хорошему быстро привыкаешь. А стоит научиться заботиться о простых потребностях самостоятельно. Словно ощутив мои страдания, Нечаева взяла меня за руку. Крепко сжала ладонь, и сознание затопила эйфория. Боль сразу же отступила.

— Спасибо, — пробормотал я, смущаясь того, что выглядел слишком счастливым.

Арина Родионовна обернулась по мне и улыбнулась:

— Не за что, Павел Филиппович, — ответила она, и я заметил, что ее зрачки были слегка расширены.

Деревья внезапно разошлись перед нами, словно по волшебству. Тропа вывела нас к дороге. И я только в этот момент понял, что все время ждал подвоха, ожидал, что у нас за спиной окажется что-то или кто-то…

— Все хорошо, — заявил Зимин и нервно усмехнулся. Стало ясно, что не я один испытывал подобное чувство.

Машина Шуйского уже стояла у моего дома.

— А жандарм быстро управился, — отметил Зимин, подходя к воротам. Я открыл калитку, и мы прошли на территорию. Здесь нас уже ждали Фома и Виноградова.