Чехов. Книга 8. Темный всадник [СИ]

— Вы собирались уничтожить город? — удивленно осведомился глава кустодиев, глянув на меня, и поцокал языком. — Какой злой некромант нынче пошел. Прям беда лютая пришла и открывайте ворота.

— Мы люди хоть и простые, но покон знаем, — продолжил Тимка, ободренный тем, что никто не собирается его прерывать. — И помним, что за обиды, нанесенные важным господам положено платить. И раз вчерася так вышло, что самого князя Шуйского пришибли…

— Это он про Дмитрия Васильевича? — Морозов поднял брови.

— Он дома отсыпается после вчерашней… поездки сюда, — тихо буркнул Стас.

— Пили и на кулаках бились? Как всегда? — усмехнулся в полголоса Александр Васильевич.

— Надо было выпустить пар, — не стал отпираться Зимин.

— Так вот, — вновь привлек наше внимание Тимка, — раз обида была нанесена, и кровь пролита, то мы готовы оплатить долг как и положено.

— И как же у вас положено? — осведомился я.

— Кровь за кровь, — торжественно пронеслось над площадью.

— Чего? — не понял Стас. — Нам опять кого-то по морде бить надо?

— Мы вернем вам долг, чтобы город остался цел и жители не погибли под рукой господской. Примите жертву…

— Чего? — забеспокоился я.

— Погоди, наверно нам сейчас тыкву выдадут или поросенка, — успокоил меня новоявленный дед. — Не надо обижать простых людей и отказывать им в пустяковой просьбе. Учись дипломатии. Ты же будущий князь.

У меня было дурное предчувствие. И оно нарастало по мере того, как сквозь толпу в нашу сторону пробирались два здоровые детины, которые вели кого-то, ухватив за плечи. Вскоре прямо перед нами оказался тот самый кривой мужичок, который ранее опирался на костыль. Он был вымыт, криво острижен, облачен в простую льняную рубаху, босой, с заплывшим под синяком глазом и разбитой губой. Бедолага уставился на нас со священным ужасом и открыл было рот, чтобы сказать что-то. Однако не успел. Тимка продолжил вещать громовым голосом:

— Мы отдадим кровь за кровь. Выплатим долг. Каждый нанесет удар…

— Тыква, говорите? — язвительно уточнил я, повернувшись в главе кустодиев.

— Или поросенок, — растерянно кивнул он.

— … мы окропим землю кровью одного из наших братьев, которого мы омыли и подготовили для подношения… — орал уже Тимка истошно, а остальные образовали полукруг, в котором в ужасе сжался кривой мужичок.

Горожане ощерились в сторону несчастного вилами, топорами, и ножами, которые до того прятали под полами рубах.

— Кровь смоет с города вину… — заключил Тимка и его лицо приобрело свекольный оттенок. — Бей его!

— Стоять! — проревел Зимин и за его спиной из-под земли вырос огромный ледяной человек.

Рядом со мной появились два пня и видимые для всех Митрич с Гагрульей. А Морозов развел руки в стороны, и над жертвой растянулась сеть из мелких красных бусин.

— Тронете его и все тут ляжете, — продолжил Стас и я по его глазам понял, что он не шутит. — Ишь чего удумали, простого человека в жертву приносить!

— Надо барина на вилы поднять! — понял по-своему исполнительный Тимка и, не дожидаясь ответа, заорал, — На вилы Синькова и дочку евойную!

— И дом сжечь! — с готовностью подхватили добрые жители.

— Всем на колени, — прогремело над площадью, и разгоряченные горожане разом оказались на мостовой все в той же позе, в которой ждали права молвить слово.

— Если кто-то не подчинится — на каторге сгною, — продолжил уже обычным голосом Морозов. — Мы не ждем от вас жертвы. Я лично разберусь, кто вас научил этому варварству. В нашей империи такого уже много столетий никто не делает. Сразу после того, как скинули идолов и Искупителя признали. Или вы все еще поклоняетесь болотным богам и держите алтари в своих домишках? Быть может, тогда и впрямь вас всех надо подчистую истребить?

Бабы захныкали, мне даже показалось, что где-то в толпе заныли дети.

— Как часто вы приносите жертвы? Отвечайте!

— Никогда, господин, — поднял голову Тимка. — Так и некроманта у нас не бывало раньше. Это ведь неспроста.

Кривой мужичок понял, что убивать его не собираются, и подполз к нам поближе. Даже Митрич его не испугал, отчего я с невольным уважением посмотрел на выжившую жертву.

— Самосуды запрещены законом. Приношения жертв приравнены к ереси. И хоть такой статьи давно никто не нарушал, я распоряжусь, чтобы к вам прибыла проверка и выяснили, откуда ноги растут.

— Из попы, — охотно подсказал Тимка.

У ледяного великана треснула дубинка и кусок ее упал на мостовую. Народ одновременно вздрогнул и одна из баб звонко заголосила.

— Кыш, — распорядился Морозов и махнул рукой, рассеивая кровавую сеть.

Народ тотчас рванул прочь, сверкая пятками и голыми лодыжками, из-под приподнятых подолов юбок.

— Не отдавайте меня им, — взмолился мужичок, который просительно погладил носок моего ботинка. — Они ж у меня все из дома забрали, обувку и ту сняли. Я уже не жилец, господа хорошие. Не отсылайте меня прочь. Я вам пригожусь.

— Да чем ты пригодишься, — спросил внезапно появившийся рядом Олег Олегович.