Челобитные Овдокима Бурунова

Пудожское купечество к середине века сильно поредело. От шестидесяти с лишним пудожан, записавшихся в купеческое сословие при основании города, не осталось и следа. Девятнадцатый век был вместе и серебряным, и золотым веком пудожского льна. В 1839-м местный лен был отмечен большой серебряной медалью на российской выставке естественных произведений в Петербурге, через пять лет – золотой медалью на московской мануфактурной выставке, еще через шесть лет – почетным дипломом и премией на всемирной выставке в Лондоне, а в 1860 году – серебряной медалью Вольного экономического общества на сельскохозяйственной и промышленной выставке в Петербурге, и через два года – золотой медалью на всемирной выставке в Лондоне. Весь пудожский лен держал в своих руках Иван Иванович Малокрошечный. Он сумел оттеснить скупщиков из Онеги и Каргополя и стал практически монопольно поставлять пудожский лен в столицу и за границу. Иван Иванович был не только пудожским промышленным и финансовым воротилой, но и меценатом. Он пожертвовал пять тысяч рублей Петрозаводскому Мариинскому училищу, чтобы на проценты с этого капитала каждый год выплачивались десять стипендий дочерям беднейших граждан Олонецкой губернии. Для Пудожа это было особенно важно, поскольку гимназии в нем так и не появилось. Иван Иванович в 1867 году построил в Пудоже богадельню, где на проценты с капитала в тридцать тысяч рублей содержались тридцать одиноких стариков и старух. Между прочим, дом, в котором размещалась богадельня, сохранился, и сейчас в нем живут люди. Правда, не совершенно одинокие старики и старухи на содержании у местного купечества, а обычные люди разных возрастов и разной степени одиночества на содержании у самих себя.

Продолжали ловить рыбу. Из устья Водлы на рынки Петербурга ее доставляли поначалу в живорыбных парусных судах, а потом и на пароходах. В больших количествах ее вылавливали в Водлозере и везли зимой свежемороженую и соленую на каргопольские ярмарки. Мелкую рыбешку – ершей, карасей, окуней, ряпушку и корюшку – сушили в печках, и это рыбное ассорти под общим названием «сущик» пользовалось большим спросом у населения, не имеющего возможности покупать свежую лососину. Добирался сущик даже до Весьегонска в Ярославской губернии.

Читатель может подумать, что в Пудоже мало что менялось с течением времени: как выращивали лен – так и продолжали выращивать, как рубили лес – так и продолжали рубить, как ловили рыбу – так и… Нет, прогресс все же был. Помните первого пудожского городничего в чине секунд-майора Петра Спадаровского? Так вот, в 1860 году городничим в Пудоже был уже подполковник – Николай Петрович Тарабаровский. Ну а должность городского головы занимал, конечно, купец третьей гильдии Иван Иванович Малокрошечный. К тому времени в Пудоже уже работали два врача – один на город и второй тоже один, но на весь уезд, имелось приходское училище, и почта приходила по средам, а отправлялась по субботам. Вот только сам Пудож оставался маленьким – в середине девятнадцатого столетия проживало в нем чуть больше тысячи душ обоих полов.

О том, что не менялось и, наверное, никогда не изменится, в 1869 году анонимный корреспондент Олонецких губернских ведомостей сообщал из Пудожа: «В настоящее время исправлены в городе три моста, т. е. сделаны новые к ним перила и настланы новые доски. Работа эта была отдана управою с торгов за 153 руб. сер., хотя, по нашему мнению, таковую можно было бы исполнить и за половину этой суммы, тем более, что два из этих мостиков весьма малого размера, при том же в перила между новыми попали и старые изгнившие бревна; но так как подрядчики на эти работы были тоже члены земского общества, то, собственно говоря, здесь еще для земства вообще не произошло большого ущерба, только деньги общие земские перешли, так сказать, в частные карманы нескольких членов земства (подрядчиков), сделавших эти исправления».

Он же прибавлял: «Достать для прочтения какую-нибудь газету в Пудоже чрезвычайно трудно; только один купец, выписывающий „Биржевые Ведомости“, отдает эту газету желающим с платою по 40 к. сер. в месяц, да и то с условием, чтобы взявший никому другому не давал ее читать. Таким образом живущим здесь весьма трудно знать, что делается на белом свете, да едва ли многие этим и интересуются»48.