Человек и другое. Книга странствий

Столкновений со слонами у нас было несколько. Я расскажу об одном. Заповедник Раджаджи, верховье Ганга, холмы, лес, один из притоков реки. Мы ходим дважды – до рассвета и на закате. Вылазки нелегальные, прячемся в зарослях, заслышав патрульную машину егерей, но это бывает нечасто. Песок у реки весь испещрен следами леопардов, тигров, оленей. Кучи свежего слоновьего помета. К тому времени опыта ночевок в джунглях у нас еще не было. Мы высмотрели на другом берегу реки небольшую пещерку, прорытую в песчаном обрыве. Кто-то сказал нам, что там жил отшельник, но давно его не видать. И вот в один из дней мы решились переправиться через реку и там заночевать. Переправа через этот бурный поток, волочивший по дну камни, заняла времени больше, чем ожидали. Перебрались, когда начало темнеть. Идем вдоль берега: справа река, слева высокий обрыв, между ними узкая полоска кромки. Луна взошла. Вдруг видим: впереди, за рекой какие-то тени, у самой воды. Приглядываемся: стадо слонов, большое, уже входят в реку. Если, перейдя ее, они повернут в нашу сторону (а только в нашу и повернут – это слоновья тропа, нахоженная ими веками, и мы это знаем, а они редко меняют свою тропу), то жизни у нас осталось минут на пять-семь. И деться некуда, и не разминуться. И проскочить вперед – с рюкзаками, во тьме, по завалам камней – не успеем. Дальше все происходит безотчетно, опережая разум, во всяком случае, мой. Сбрасываю рюкзак, говорю Зое: разводи костер, быстро! И бегу вперед, к ним, становлюсь напротив их переправы, а они уже вошли в реку – слонихи с детенышами, а самец стоит на том берегу у самой кромки, и луна выглянула, освещает его, огромного, с бивнями до воды. Расстояние между нами – метров пятьдесят. И тут я, неожиданно для себя, начинаю кричать, то есть выкрикивать какие-то фонетические глоссы, какую-то тарабарщину, типа – как там у Афанасия Никитина: олло худо, олло акь, олло ты, олло кармиелло, худосеньсень… Мол, я, имярек, человек, существо, небожитель, с этим вот голосом, жизнью, здесь, уж такой как есть… И он вдруг подымает хобот в мою сторону, как бы считывая меня, сканируя, и начинает трубить и бить по воде им. Я кричу – пауза – он трубит, чередуемся: я, он… И стихло, луна скрылась. Оглянулся: там, вдали огонек – вспыхнет, гаснет… Ну вот и все, думаю, вот они, рядом, сейчас обовьют хоботом, порвут, как ветку, и дальше пойдут – на стихнувший огонек. Мы ж для них в этой тьме, как на ладони. И вдруг чувствую – отпускает. Это напряжение воздуха, сковавшее меня, как бы спадает, отпускает. Луна выглянула, осветив реку: никого. Значит, он, отец, остановил стадо на полпути, оставил нам жизнь, и они повернули вверх по течению. Возвращаюсь к Зое, подхожу: в ссадинах вся, царапинах, темные следы от слез, утертых, размазанных. Обнял ее, стоим, прижавшись друг к другу. Шепчет в плечо:…трава и камни… не из чего разжечь, и зажигалку выронила… И дрожит. И так от нее светло на сердце, что и сам дрожу. Развел костер, сидим, смотрим в него, тихо так, и реки не слышно. Огнем и словом, – говорит, – спаслись.

Аборигены

За долгие месяцы наших с Зойкой странствий по индийской глубинке и джунглям это был не первый опыт встречи с аборигенами.

Но вначале – о том, как мы там оказались. Наш индийский друг Джаянт, ткнув пальцем в карту, сказал: «Вот здесь даже из вагона не выходите, однажды я проезжал эту станцию, хотел на перрон выйти, чуть размяться, так меня ружьями назад затолкали… И вообще, в этот штат Андра-прадеш я бы вам не советовал ехать».

Сев в поезд, через сутки мы вышли на той самой станции и, поселившись в каком-то трущобном отеле (в соседнем номере – двухметровый длиннобородый сикх в черно-красном оперении и с саблей на боку), направились искать управление лесного хозяйства. В отличие от прежних поездок, когда мы проникали «куда нельзя» втихую, через заборы (заповедники и пр.), на этот раз я запасся некоторыми бумагами (от ЮНЕСКО и др.) и весело блефовал с чиновниками, – в основном это срабатывало.

Принял нас глава департамента, мы долго и увлеченно водили с ним указками по карте края, рассказывая байки друг другу, пока он не ткнул в какую-то незримую точку на ней: «Вот здесь позавчера деревенские жители поймали и повесили на дереве самку леопарда». За что, спрашиваю. «За то, что она тренировала своего детеныша на стаде коз, выпасаемых в ближайшем лесу. Каждый день, как на уроки его водила».

К вечеру мы уже были в той деревушке. Встречала нас по звонку от этого шефа целая бригада лесников (об этих обэриутах леса и о том, как они возили нас в джунгли показывать зверей – отдельный рассказ. Похоже, в лесу они были впервые и двое суток готовились по учебникам к этому «выходу в свет», как к экзамену). Поселились мы в отдельной избушке на территории их лесничества.