Человек и сверхчеловек

смехом накидывает ему на шею свое боа.) А как тепло и приятно! Разве

нет, Джек? Тэннер (барахтается в сетях). Бессовестная женщина, перестанете вы

когда-нибудь лицемерить? Энн. С вами я никогда не лицемерю, Джек. Вы сердитесь? (Снимает с него боа и

бросает на кресло.) Не надо было мне этого делать. Тэннер (презрительно). Подумаешь, преступление! А почему бы и нет, раз это

вам доставляет удовольствие? Энн (застенчиво). Потому что... потому что мне кажется, когда вы говорили о

боа-констрикторе, вы имели в виду вот что. (Закидывает ему руки на

шею.) Тэннер (пристально глядя на нее). Какая смелость!

Она смеется и гладит его по щеке.

Любопытно: вот вздумай я рассказать об этом, мне бы попросту не

поверили, а кто и поверил бы, тут же осудил бы меня за мой рассказ; но

если бы вы меня в этом обвинили, то ни одна душа не поверила бы моим

запирательствам! Энн (с достоинством, снимая руки). Вы неисправимы, Джек. Зачем вы шутите над

нашей привязанностью друг к другу? Никому не пришло бы в голову

неправильно истолковать это. Вам ведь не приходит в голову, я надеюсь? Тэннер. Моя кровь говорит за меня, Энн. Бедный Рикки-Тикки-Тави! Энн (метнув на него быстрый взгляд, словно озаренная неожиданной мыслью). Не

так уж вы глупы, чтобы ревновать к Тави. Тэннер. Ревновать! С какой стати? Но я не удивляюсь вашей власти над ним. Со

мной вы только шутите, и то я уже чувствую, как вокруг меня стягиваются

убийственные кольца. Энн. Вы думаете, я имею виды на Тави? Тэннер. Не думаю, а знаю. Энн (серьезно). Берегитесь, Джек. Вы причините Тави много горя, если

наведете его на ложный след. Тэннер. Не бойтесь. Он от вас не уйдет. Энн. Хотелось бы мне знать: вы действительно умный человек? Тэннер. Откуда это внезапное сомнение? Энн. Вы как будто понимаете все, чего не понимаю я; и в то же время вы

совершенный ребенок в таких вещах, которые я отлично понимаю. Тэннер. Как Тави к вам относится, я понимаю, Энн; уж в этом-то можете быть

уверены. Энн. Но кроме того, вам кажется, что вы понимаете, как я отношусь к Тави. Тэннер. Я слишком хорошо знаю, что ждет беднягу. Энн. Если бы не покойный папочка, я бы сейчас от души посмеялась, Джек.

Смотрите же! Тави будет очень несчастен. Тэннер. Вероятно. Но он этого не заметит, бедняга. Он слишком хороший.

Потому-то он и совершит из-за вас роковую ошибку своей жизни. Энн. По-моему, слишком умные люди гораздо чаще совершают ошибки, чем слишком хорошие. (Садится, и презрение ко всему мужскому полу

ясно выражено в грациозном изгибе ее плеч.) Тэннер. О, я знаю, что судьба Тави вас не особенно беспокоит. Но в любви

всегда один целует, а другой лишь позволяет себя целовать. Так вот:

целовать будет Тави, а вы лишь будете подставлять щеку; и бросите его,

как только подвернется что-нибудь получше. Энн (обиженно). Вы не имеете права так говорить, Джек. Это несправедливо и

невежливо. Не моя вина, если вам и Тави угодно делать глупости из-за

меня. Тэннер (тоном раскаяния). Простите мои грубые выпады, Энн. Они направлены не

против вас, а против всего испорченного мира. (Она бросает на него

довольный, прощающий взгляд; он тотчас настораживается.) А все-таки

скорей бы вернулся Рэмсден. С вами я никогда не чувствую себя в

безопасности; какое-то наваждение... или нет, не наваждение, а какое-то

утонченное любопытство влечет меня к вам.

Она смеется.

Да, да, именно. Вы это знаете и наслаждаетесь этим. Открыто и

бессовестно наслаждаетесь этим! Энн. Ну и кокетка же вы, Джек! Тэннер. Кокетка?! Я?!! Энн. Да, вы. Вы всегда готовы осудить и оскорбить человека, но в то же время

ни за что не выпустите его из рук. Тэннер. Я позвоню. Наш разговор и так уже зашел дальше, чем я предполагал.

Возвращаются Рэмсден и Октавиус, с ними мисс Рэмсден

деловитая, почтенного вида старая дева; на ней простое

коричневое шелковое платье и ровно столько колец,

цепочек и брошей, сколько нужно, чтобы показать, что она

одета скромно не по бедности, а из принципа. Она входит

в комнату весьма решительным шагом; мужчины, растерянные

и удрученные, следуют за ней. Энн встает и порывисто

бросается ей навстречу. Тэннер отступает к простенку

между бюстами и делает вид, что занят рассматриванием

картин. Рэмсден, как обычно, подходит к своему столу;

Октавиус старается держаться поближе к Тэннеру.

Мисс Рэмсден (почти оттолкнув Энн, решительным движением усаживается в

кресло, где прежде сидела миссис Уайтфилд). Я умываю руки. Октавиус (окончательно пришибленный). Я знаю, мисс Рэмсден, вы желаете, чтоб

я увез Вайолет домой. Я сейчас. (Нерешительно поворачивается к двери.) Рэмсден. Нет, нет... Мисс Рэмсден. К чему говорить "нет", Роубэк? Октавиус знает, что я никогда

не закрыла бы дверь твоего дома перед женщиной, искренне раскаивающейся

и огорченной. Но если женщина не только безнравственна, но еще

упорствует в своей безнравственности - нам с ней не по пути. Энн. Ах, мисс Рэмсден, что вы хотите сказать? Вайолет что-нибудь говорила

вам? Рэмсден. Вайолет действительно очень упряма. Она не хочет уезжать из

Лондона. Я отказываюсь понять ее. Мисс Рэмсден. А я ее отлично понимаю. Ясно как божий день: она не хочет