Человек и сверхчеловек

уезжать потому, что не желает разлучаться с этим мужчиной, кто бы он ни

был. Энн. Ну конечно, конечно! А вы, Октавиус, говорили с ней? Октавиус. Она отказывается от объяснений. Она сказала, что ничего не станет

решать, пока не посоветуется с кем-то. По-видимому, с тем самым

негодяем, который обманул ее. Тэннер (Октавиусу). Ну и пусть она советуется. Он только рад будет ее

отъезду. Не вижу, в чем тут трудность! Мисс Рэмсден (не дав Октавиусу раскрыть рот для ответа). Трудность, мистер

Джек, в том, что предлагая свою помощь, я вовсе не предлагаю своего

соучастия в безнравственных поступках. Или она даст слово никогда

больше не видеть этого человека, или пусть находит себе других друзей;

и чем скорее, тем лучше.

В дверях показывается горничная. Энн поспешно садится на

свое место и делает вид, что ее все это нисколько не

касается. Октавиус инстинктивно подражает ей.

Горничная. Кэб у подъезда, мэм. Мисс Рэмсден. Какой кэб? Горничная. Для мисс Робинсон. Мисс Рэмсден. О! (Овладев собой.) Хорошо.

Горничная уходит.

Она послала за кэбом. Тэннер. Я хотел послать за этим кэбом еще полчаса назад. Мисс Рэмсден. Очень рада, что она понимает, в какое положение поставила

себя. Рэмсден. Мне очень неприятно, что она так уезжает отсюда, Сьюзен. Нам

следовало быть помягче. Октавиус. Нет. Я еще и еще раз благодарю вас, но мисс Рэмсден совершенно

права: Вайолет больше не может здесь оставаться. Энн. По-моему, вы должны поехать вместе с ней, Тави. Октавиус. Она не захочет. Мисс Рэмсден. Конечно, не захочет. Она прямехонько отправится к этому

мужчине. Тэннер. Что вполне естественно после достойного приема, который ей здесь

оказали. Рэмсден (вконец расстроенный). Вот, Сьюзен, слышишь? А ведь в этом есть доля

правды. Неужели ты не могла, не нарушая своих принципов, быть немного

терпеливее с этой бедной девушкой? Она так еще молода; в этом возрасте

свойственно заблуждаться. Мисс Рэмсден. Ничего, если ей так нужно сочувствие, она в избытке встретит

его у мужчин. Я просто удивлена твоим поведением, Роубэк. Тэннер. Я тоже удивлен; и, надо сказать, приятно.

В дверях появляется Вайолет. Ее выдержке и отнюдь не

покаянному виду могли бы позавидовать самые

добродетельные представительницы ее пола. Небольшая

головка, упрямый маленький рот и подбородок, горделивая

осанка и надменная чеканность речи, безупречное

изящество костюма, дополненного очень нарядной шляпой с

чучелом птицы, - все вместе создает облик прелестный, но

в то же время и несколько отпугивающий. Это не сирена,

как Энн, - она вызывает восхищение без всякого усилия

или хотя бы желания со своей стороны; кроме того, Энн

присущ некоторый юмор, а Вайолет он совершенно незнаком,

как незнакома ей, вероятно, и жалость; если что-нибудь и

служит ей сдерживающим началом, то это ум и гордость, а

никак не милосердие. Голосом учительницы, обращающейся к

группе провинциальных школьниц, она с полным

самообладанием и некоторым отвращением заговаривает о

том, ради чего пришла.

Вайолет. Я хотела предупредить мисс Рэмсден, что браслет, который она

подарила мне в день рождения, лежит на столе в комнате экономки. Тэннер. Вайолет, войдите, сядьте, и давайте поговорим серьезно, Вайолет. Благодарю вас. На мой взгляд, сегодня уже достаточно было семейных

разговоров. Твоя мать тоже так считает, Энн; она уехала домой вся в

слезах. Во всяком случае, я теперь точно знаю цену некоторым из моих

так называемых друзей. Всего хорошего. Тэннер. Нет, нет! Погодите минуту. Я хочу сказать два слова и очень прошу

вас их выслушать.

Она смотрит на него без малейшего любопытства, но

медлит, по-видимому, не столько ради того, чтобы

выслушать его, сколько чтобы натянуть перчатку.

Во всем этом деле я полностью на вашей стороне. Я с искренним уважением

приветствую вашу смелость и решительность. Вы кругом правы, а все ваши

близкие кругам виноваты перед вами.

Сенсация. Энн и мисс Рэмсден встают и поворачиваются

лицом к ним обоим. Вайолет, которая изумлена больше

других, забывает про свою перчатку и выходит на середину

комнаты, недоумевающая и рассерженная. Только Октавиус

не трогается с места и не поднимает головы; он сгорает

со стыда.

Энн (взывая к благоразумию Тэннера). Джек! Мисс Рэмсден (оскорбленно). Ну, знаете ли! Вайолет (Тэннеру, резко). Кто вам сказал? Тэннер. Как кто? Рэмсден и Тави, конечно. Почему им было не сказать? Вайолет. Но ведь они не знают. Тэннер. Не знают - чего? Вайолет. Я хочу сказать: они же не знают, что я права. Тэннер. О, сердцем они, конечно, знают это, хотя в силу глупых предрассудков

насчет нравственности, приличий и прочего считают своим долгом осуждать

вас. Но я твердо знаю - как знает весь мир, хотя не смеет открыто

признать это, - что вы были правы, следуя своему инстинкту; что нет

большего достоинства в женщине, чем смелость и верность своему

жизненному призванию, а материнство торжественно возводит ее на высшую

ступень женственности; и, хотя вы формально не замужем, это ни на йоту

не уменьшает вашей добродетели и вашего права на наше уважение. Вайолет (вне себя от негодования). Так, значит, вы, как и все, считаете меня