Человек и сверхчеловек

Рэмсден. Позвольте взглянуть на завещание, сэр. (Подходит к письменному столу и берет документ в руки.) Не могу себе представить, чтобы мой друг Уайтфилд проявил такое отсутствие доверия ко мне, поставив меня рядом с… (По мере чтения лицо у него вытягивается.)

Тэннер. Я сам виноват во всем — вот жестокая ирония судьбы! Он мне как-то сказал, что наметил вас в опекуны Энн; и нелегкая меня дернула ему доказывать, что глупо оставлять молодую девушку на попечении старика с допотопными взглядами.

Рэмсден (остолбенев). Это у меня допотопные взгляды!!!

Тэннер

. Безусловно. Я тогда только что закончил статью под названием «Долой правление седовласых» и весь был набит примерами и доказательствами. Я говорил, что самое правильное — сочетать житейский опыт старости с энергией молодости. Теперь ясно: он меня поймал на слове и изменил завещание — оно подписано примерно через две недели после нашего разговора, — назначив меня вторым опекуном!

Рэмсден (бледный и исполненный решимости). Я откажусь от опекунства.

Тэннер. Не поможет. Я всю дорогу от самого Ричмонда отказывался, но Энн твердит одно: конечно, она теперь сирота, и с какой стати люди, которые охотно бывали в доме при жизни ее отца, станут утруждать себя заботами о ней. Последнее изобретение! Сирота! Это все равно, как если бы броненосец стал вдруг жаловаться, что некому защитить его от волн и ветра!

Октавиус. Нехорошо, Джек. Она действительно сирота. И ты должен быть ей опорой.

Тэннер. Опорой! Разве ей угрожает что-нибудь? На ее стороне закон, на ее стороне всеобщее сочувствие, у нее много денег и ни капли совести. Я нужен ей только для того, чтобы она могла взвалить на меня моральную ответственность за свои поступки и делать все, что ей хочется, прикрываясь моим именем. Я не смогу ее контролировать; зато она сможет меня компрометировать сколько ей вздумается. Это не лучше, чем быть ее мужем.

Рэмсден. Вы вправе отказаться от опекунства. Я во всяком случае откажусь, если мне придется делить опекунские обязанности с вами.

Тэннер

. Да! А что она скажет? Что она уже говорит? Что воля отца для нее священна и что все равно, соглашусь я или нет, она всегда будет смотреть на меня как на своего опекуна. Отказаться! Попробуйте отказаться от объятий боа-констриктора[130], когда он уже обвился вокруг вашего тела?

Октавиус. Ты совершенно не щадишь моих чувств, Джек.

Тэннер (встает и подходит к Октавиусу, чтобы его успокоить, но говорит прежним жалобным тоном). Если ему понадобился молодой опекун, почему он не назначил Тави?

Рэмсден. А в самом деле, почему?

Октавиус. Я вам скажу. Он заговаривал со мной об этом; но я отказался, потому что люблю Энн. Я не считал для себя возможным навязываться ей в качестве опекуна. Он и с ней говорил об этом; и она сказала, что я прав. Вы знаете, что я люблю Энн, мистер Рэмсден; и Джек тоже знает. Будь у Джека любимая женщина, я не стал бы в его присутствии называть ее боа-констриктором, даже если бы она мне очень не нравилась. (Садится между бюстами и отворачивается к стене.

)

Рэмсден. Я считаю, что Уайтфилд был невменяем, когда писал это завещание. Вы сами признали, что он сделал это под вашим влиянием.

Тэннер. Можете мне спасибо сказать за мое влияние. Он оставил вам две с половиной тысячи в вознаграждение за хлопоты. Тави он оставил приданое для сестры и пять тысяч лично ему.

Октавиус (снова заливаясь слезами). О, я не могу принять этих денег. Он был слишком добр к нам.

Тэннер. А ты их и не получишь, если Рэмсден будет оспаривать завещание.

Рэмсден. Ах, вот оно что! Вы мне, значит, устроили ловушку.

Тэннер

. Мне он не оставил ничего, кроме заботы о нравственности Энн, на том основании, что у меня и так больше денег, чем нужно. Разве это не доказательство, что он был в здравом уме и твердой памяти?

Рэмсден (мрачно). Пожалуй.

Октавиус (встает и выходит из своего убежища у стены). Мистер Рэмсден, вы, я вижу, предубеждены против Джека. Он честный человек и не способен злоупотребить…

Тэннер. Замолчи, Тави! Ты меня с ума сведешь. При чем тут честность! Я просто живой человек, которого мертвый хватает за горло. Нет, Тави! Придется тебе жениться на ней и избавить меня от нее. А я-то всей душой стремился тебя от этого спасти!

Октавиус. Что ты говоришь, Джек? Спасти от величайшего счастья!

Тэннер. Да, от счастья на всю жизнь. Если б речь шла о счастье на полчаса, я отдал бы свой последний пенни, чтобы купить его для себя. Но счастье на всю жизнь! Нет такого человека, который мог бы это вынести; это был бы ад на земле.