Человек и сверхчеловек

Октавиус (как бы с упреком самому себе). Да, сделал. Вчера вечером у меня хватило грубости.

Тэннер. Что ты хочешь сказать?

Октавиус (настраиваясь на дифирамбический лад). Джек! Все мы, мужчины, толстокожи; нам никогда не понять тонкой, чувствительной женской натуры. Как я мог это сделать!

Тэннер. Что «это», идиот плаксивый?

Октавиус. Да, я действительно идиот. Ах, Джек! Если б ты слышал ее голос, если б ты видел ее слезы! Я не спал всю ночь, размышляя о ней. Мне было бы легче, если б она меня упрекнула.

Тэннер

. Слезы? Это опасно. А что она ответила?

Октавиус. Она сказала, что не может сейчас ни о чем думать, кроме своего незабвенного отца. Она подавила рыдания… (Он не в силах продолжать.)

Тэннер (хлопая его по спине). Будь мужчиной, Тави, даже если ты себя чувствуешь ослом. Старая история: ей еще не надоело играть с тобой.

Октавиус (раздраженно). Брось глупости, Джек. Этот твой вечный дешевый цинизм совершенно неуместен по отношению к такой натуре, как Энн.

Тэннер. Гм… А она еще что-нибудь говорила?

Октавиус

. Да. Именно поэтому я и вынужден подвергать ее и себя твоим насмешкам, рассказывая тебе обо всем.

Тэннер (с раскаянием). Нет, милый Тави, клянусь честью, я не смеюсь над тобой. Впрочем, не в этом дело. Дальше?

Октавиус. Чувство долга в ней так велико, так возвышенно, так…

Тэннер. Да, да, знаю. Дальше?

Октавиус. Видишь ли, ведь по завещанию вы с Рэмсденом являетесь ее опекунами, и она считает своим долгом подчиняться вашей воле, как прежде подчинялась отцовской. Она сказала, что, по ее мнению, мне прежде всего следует переговорить с вами обоими. Конечно, она права; но все-таки как-то нелепо, что я должен явиться к тебе и официально просить у тебя руки твоей подопечной.

Тэннер. Я рад, что любовь не окончательно убила в тебе чувство юмора, Тави.

Октавиус. Такой ответ едва ли ее удовлетворит.

Тэннер

. Видимо, я должен ответить так: благословляю вас, дети мои, и будьте счастливы!

Октавиус. Я тебя очень прошу, перестань дурачиться. Это достаточно серьезный вопрос, — если не для тебя, то для нас с ней во всяком случае.

Тэннер. Ты отлично знаешь, что она так же свободна в своем выборе, как и ты.

Октавиус. Она думает иначе.

Тэннер. В самом деле? Интересно. А все-таки, чего ж ты от меня хочешь?

Октавиус. Я хочу, чтоб ты со всей искренностью и серьезностью сказал ей свое мнение обо мне. Я хочу, чтоб ты сказал ей, что вполне можешь доверить ее мне, конечно, если ты действительно так думаешь.

Тэннер. То, что я могу доверить ее тебе, явно не внушает сомнений. Меня гораздо больше беспокоит вопрос, могу ли я тебя ей доверить. Ты читал книгу Метерлинка о пчелах?

Октавиус (с трудом сдерживаясь

). Я не собираюсь сейчас беседовать на литературные темы.

Тэннер. Немножко терпения, Тави. Я тоже не беседую на литературные темы: книга о пчелах относится к естествознанию. Это назидательный урок для человечества. Ты воображаешь, что ты — поклонник Энн; что ты — охотник, а она — дичь; что тебе надлежит ухаживать, добиваться, побеждать. Глупец! Это ты — дичь, обреченная жертва. Не к чему тебе сидеть у западни и облизываться, глядя на приманку: вход свободен, и дверца останется открытой, пока не захлопнется за тобой навсегда

Октавиус. Как ни циничны твои слова, я хотел бы, чтоб это было правдой.

Тэннер. Да ты сам подумай: что ей еще делать в жизни, как не искать себе мужа? Всякая женщина должна стремиться как можно скорее выйти замуж, а мужчина как можно дольше оставаться холостым. У тебя есть занятие — твои стихи и драмы. У Энн нет ничего.

Октавиус. Я не могу писать без вдохновения. А вдохновлять меня может только Энн.

Тэннер. Так не безопаснее ли вдохновляться издали? Ни Петрарка с Лаурой, ни Данте с Беатриче не виделись так часто, как ты с Энн, и тем не менее они писали отличные стихи, — так по крайней мере говорят. Свою верность кумиру они никогда не подвергали испытанию семейной жизнью и были верны до гроба. Женись на Энн — и через неделю она будет вдохновлять тебя не больше, чем тарелка блинчиков.

Октавиус. Ты думаешь, что я разлюблю ее?

Тэннер. Вовсе нет; разве ты не любишь блинчики? Но они тебя не вдохновляют; и точно так же не будет вдохновлять она, когда из мечты поэта превратится во вполне реальную жену весом фунтов на полтораста. Придется тебе мечтать о ком-нибудь другом; и тогда пойдут ссоры.

Октавиус. Это бесполезный разговор, Джек. Ты не понимаешь. Ты никогда не любил.