Человек и сверхчеловек

Донна Анна. Я могла бы иметь двенадцать мужей и ни одного ребенка; об этом вы не подумали, Жуан. И позвольте вам заметить, что человеческий род, ныне пополненный моими усилиями, потерпел бы от этого значительный ущерб.

Статуя. Браво, Анна! Жуан, вы побеждены, разбиты, уничтожены.

Дон Жуан. Вовсе нет, хотя это действительно был бы существенный ущерб. Я согласен, что донна Анна коснулась сути дела. Но тут ни при чем любовь, целомудрие или даже постоянство, потому что двенадцать детей от двенадцати разных отцов, быть может, еще лучше способствовали бы пополнению человеческого рода. Предположим, мой друг Оттавио умер бы, когда вам было тридцать лет; вы бы, конечно, недолго вдовели — для этого вы были слишком красивы. Предположим далее, что его преемник умер, когда вам было сорок; вы бы все еще были неотразимы, а женщина, которая дважды была замужем, выйдет и в третий раз, если ей представится к тому возможность. Во всяком случае, нет ничего невозможного или предосудительного в том, чтобы одна почтенная дама родила в течение своей жизни двенадцать детей от трех разных мужей. По всей вероятности, такая дама меньше оскорбляет закон, чем бедная девушка, родившая одного незаконного ребенка, которую мы обливаем грязью за это. Но осмелитесь ли вы утверждать, что она более строга к себе?

Донна Анна. Она более добродетельна; для меня этого достаточно.

Дон Жуан. В таком случае добродетель, очевидно, профессиональный признак женатых и замужних. Давайте смотреть на вещи просто, дорогая Анна. Сила Жизни уважает институт брака лишь потому, что она сама изобрела его, чтобы увеличить рождаемость и улучшить заботу о детях. Честь, целомудрие и прочие ваши нравственные фикции ни в малой степени ее не интересуют. Брак — самое непотребное из всех человеческих установлений…

Донна Анна. Жуан!

Статуя

(протестующе). Ну, знаете ли…

Дон Жуан (твердо). Да, самое непотребное; потому-то он так и популярен. А женщина, охотящаяся за мужем, — самое неразборчивое из всех хищных животных. Нет другого заблуждения, которое бы нанесло столько вреда человеческой совести, как привычка смешивать понятие брака с понятием нравственности. Бросьте, Анна! Не притворяйтесь шокированной: вы лучше нас знаете, что брак — это западня для мужчины, где приманкой служат обманчивые совершенства и показные добродетели. Когда ваша почтенная матушка угрозами и наказаниями принуждала вас заучить с полдюжины пьесок для спинета

[162] — что доставляло ей не больше удовольствия, чем вам, — разве она не думала только об одном: внушить каждому из ваших поклонников, что, женившись на вас, он заполучит ангела, чья музыка наполнит дом райскими мелодиями или, во всяком случае, будет убаюкивать его после обеда. Вы стали женой моего друга Оттавио; что ж, раскрывали вы хоть раз спинет с того дня, как церковь соединила вас?

Донна Анна. Какой вы глупый, Жуан. У молодой замужней женщины есть дела поважнее, чем сидеть навытяжку за спинетом; вот и отвыкаешь постепенно от музыки.

Дон Жуан. Если ее не любишь. Нет уж, поверьте мне: просто когда птичка в клетке — приманка больше не нужна.

Донна Анна

(язвительно). Зато уж мужчина никогда не снимает маски, даже после того, как в его клетку попалась птичка! Чтобы муж был груб, невнимателен, себялюбив — да разве это возможно!

Дон Жуан. Что доказывают эти ответные упреки, Анна? Только то, что герой — такая же грубая подделка, как и героиня.

Донна Анна, Все это глупости. Есть много вполне счастливых браков.

Дон Жуан. «Вполне» — это слишком сильно сказано, Анна. Вы просто имеете в виду, что разумные люди стараются ладить между собой. Отправьте меня на галеры, скуйте одной цепью с каторжником, у которого случайно окажется следующий номер, — и я должен буду принять этого невольного сотоварища и постараюсь ладить с ним. Говорят, общение между такими сотоварищами по большей части носит дружеский характер и нередко переходит в трогательную привязанность. Но от этого цепи еще не становятся желанным украшением, а галеры — обителью вечного блаженства. Люди, больше всего рассуждающие о радостях брака и нерушимости его обетов, — обычно те самые, которые заявляют, что если разбить цепи и дать узникам свободу, все общественное здание немедленно развалится. Нужно быть последовательным. Если узник счастлив, зачем сажать его под замок? Если нет — зачем делать вид, что он счастлив?

Донна Анна. Во всяком случае, позвольте мне, старухе, сказать вам без обиняков: браки увеличивают население мира, а разврат — нет.