Человек и сверхчеловек

Мэлоун (встав со своего места, разглядывает ее с пытливостью, к которой примешивается невольное уважение). Удивительно вы, знаете ли, откровенная молодая леди.

Вайолет. Не понимаю, почему я должна жить в нищете только из-за того, что не могу принести вам выгоду. Вы просто хотите сделать Гектора несчастным.

Мэлоун. Ничего, он с этим справится. Любовные неудачи не то, что денежные, они даже на пользу идут человеку. Вам это, поди, и слушать противно, но я знаю, что говорю. Отца моего заморили голодом в Ирландии в черный восемьсот сорок седьмой год[170]. Может, слышали про такой?

Вайолет. Это когда был недород?

Мэлоун

(с затаенным жаром). Какой там недород! Если страна завалена хлебом и даже вывозит его за границу, нечего толковать о недороде. А все-таки отец мой умер с голоду, и голод заставил мать с грудным ребенком на руках уехать в Америку. Английское владычество выжило меня и моих из Ирландии. Ну что ж, пусть Ирландия остается вам. Но мы теперь возвращаемся, чтобы купить Англию; и мы покупаем все, что в ней есть лучшего. Буржуазные достатки и буржуазные невестки меня не устраивают. Вот это откровенность за откровенность, а?

Вайолет (с ледяным спокойствием к его сентиментальности). Право, мистер Мэлоун, мне странно слышать такие романтические речи от здравомыслящего человека ваших лет. Что ж, вы думаете, английская знать станет по первому требованию продавать вам свои поместья?

Мэлоун. У меня имеются адреса двух древнейших родовых замков в Англии. Одному именитому владельцу не по средствам содержать все комнаты в чистоте, другой не в состоянии уплатить налог на наследство. Что вы на это скажете?

Вайолет. Конечно, это позорно; но вы отлично понимаете, что рано или поздно правительство прекратит все эти социалистические посягательства на собственность.

Мэлоун (ухмыляясь

). Как по-вашему — успеет оно это сделать до того, как я куплю замок, или, верней сказать, аббатство? Они оба — аббатства.

Вайолет (нетерпеливо отмахиваясь от этой темы). Ах, мистер Мэлоун, давайте говорить по существу. Вы ведь сами знаете, что до сих пор мы с вами говорили не по существу.

Мэлоун. Я бы этого не сказал. Я говорю то, что думаю.

Вайолет. В таком случае вы не знаете Гектора так, как я его знаю. Он склонен к романтике и фантазиям — очевидно, это у него от вас, — и ему нужна такая жена, которая могла бы о нем заботиться. Без всяких фантазий, вы меня понимаете?

Мэлоун. Одним словом, похожая на вас.

Вайолет (спокойно

). Именно. Но вы же не можете требовать, чтобы я взяла это на себя, не имея средств к тому, чтобы жить сообразно его положению.

Мэлоун (встревоженно). Погодите, погодите. Этак мы до чего ж договоримся? Я и не думал требовать, чтоб вы на себя брали что-нибудь в этом роде.

Вайолет. Конечно, мистер Мэлоун, если вы собираетесь сознательно искажать смысл моих слов, нам очень трудно будет сговориться.

Мэлоун (несколько смущенный). Я вовсе не хотел придираться к словам; это как-то само собой вышло, что мы свернули с прямой дорожки.

Стрэйкер с видом человека, который торопился изо всех сил, открывает боковую калитку и пропускает Гектора; тот вбегает в сад, задыхаясь от негодования, и сразу устремляется к отцу; но Вайолет, в крайней досаде вскочившая со стула, загораживает ему дорогу. Стрэйкер тем временем успел исчезнуть, — во всяком случае его уже не видно.

Вайолет

. Ох, как некстати! Я вас прошу, Гектор: пожалуйста, ни слова. Уходите и дайте мне закончить разговор с вашим отцом.

Гектор (непреклонно). Нет, Вайолет! Я сейчас же, не сходя с места, должен выяснить все до конца. (Отстраняет ее, делает шаг вперед и останавливается лицом к лицу с Мэлоуном, у которого щеки постепенно багровеют, по мере того как закипает его ирландская кровь.) Отец! Вы сделали нечестный ход!

Мэлоун. То есть как это?

Гектор. Вы вскрыли письмо, адресованное мне. Вы себя выдали за меня и хитростью проникли к этой даме. Так порядочные люди не поступают.

Мэлоун (с угрозой). Эй, Гектор, думай о том, что говоришь. Думай хорошенько, слышишь?

Гектор. Я и так думаю. Я все время думаю. Я думаю о своей чести и о своем положении в английском обществе.