Человек из красного дерева

Лица обыкновенные, скучные, лица простых парней из провинциального города, низкие лбы и крепкие подбородки.

Щуплый продолжал интересоваться:

– Откуда ты, дядя?

И вот что случилось со мной потом: я обрадовался. От предвкушения даже закружилась голова. Я улыбнулся им широко и гостеприимно, и стал прикидывать, как свернуть им шеи. Слишком сильно перенервничал, спасая своего брата, стягивая его тело узами, – и теперь моя жалость к нему сама собой переплавилась в чистый гнев, заполнивший всего меня; я наслаждался гневом и ждал момента, когда смогу его выпустить, это было звенящее, закладывающее уши, людоедское, волшебное ощущение, очень человеческое, сладкое. Деревянные чудища на такое не способны; только живые, налитые горячей кровью.

Я подобрал с пола рубаху, надел и грязными пальцами – очень медленно – стал застёгивать мелкие пуговки.

– А вы кто? – спросил мирно.

– А ты-то кто? – встрял второй, наголо бритый, по их терминологии – “бык”, агрессивный нападающий.

– А может, вам и знать не надо? – вежливо произнёс я. – А может, так лучше будет?

Они не были готовы к такому повороту и слегка стушевались.

– Обзовитесь, парни, – предложил я, чрезвычайно миролюбиво. – Потом будем говорить дальше.

Но щуплый был малый не промах, он развеселился и переглянулся с приятелями.

– Дальше – ближе, твёрже – жиже! – провозгласил он. – Я так понял, ты на понятиях. Местный?

– Нет, – ответил я, – наоборот.

– А мы – местные, – сказал щуплый. – И это наша точка, братан. Это наша база. Тут был бизнес, и мы с него получали.

– Теперь, – ответил я, – тут бизнеса нет.

– А что есть?

– Ничего.

– А ты тогда что тут делаешь, Вася?

– А это никого не колышет, – сказал я. – За слова твои грубые, сынок, за “мужика”, за “Васю”, – я бы с тебя спросил, но не буду, потому что я добрый. Но найдутся и злые. Они спросят по тяжёлой. Кто я есть, что я делаю, – вам знать вообще не надо. Ваша точка? – пусть будет ваша, я не против. Вон там в углу насрано – это, получается, тоже ваше, правильно? Так ведь?

Они молчали.

Под ногой у меня лежал топор и два напильника, каждый длиной в две ладони; замечательный топор и прекрасные напильники; руки сами потянулись к рукоятям.

Бритоголовый вынул сигареты и закурил. Щуплый – их лидер, конечно, – не хотел терять инициативы в разговоре и облажаться перед своими.

– Ладно, – сказал он. – Давай начнём заново, как будто ничего не было. Как будто я только что вошёл. Вот я, допустим, местный житель, интересуюсь узнать, что ты делаешь возле моего дома. Вдруг ты террорист, как его, исламский? Бомбу тут маньячишь, взрывчатую? А? Ты тут бычишь перед нами, типа борзый и блатной, но мне-то всё равно, я по-людски спрашиваю…

– Если по-людски, – ответил я, – то тебе не о чем беспокоиться. Меня звать Антип, я тут случайный человек, два-три дня пересижу и пропаду, никакого вреда не сделаю. И главное: чтоб ты знал, менты в курсе, что я здесь. Уже приходили, паспорт проверили. Я им денег отсчитал.

Трое переглянулись.

Бритоголовый выкинул сигарету, наполовину выкуренную, точно мне под ноги.

Третий, до сих пор молчавший, самый невзрачный, в кургузом бушлате, с заметной татарской раскосиной глаз, шевельнул рукой, тронул щуплого за спину, посылая ему некий сигнал; возможно, он и был настоящим главарём, а щуплый только изображал, кидал понты.

У современных бандитов всё всегда задумано очень хитро.

– Короче, – произнёс щуплый, – я так понял, ты – под ментами?

– Совершенно верно.

– А чего ж сразу не сказал?

– А ты не спрашивал.

– Понятно, – сказал щуплый. – Ну тогда и хер с тобой.

– Хер всегда со мной, – ответил я. – Чего и тебе желаю.

– Ага, – сказал щуплый. – Ментам привет передавай.

– От кого привет? – спросил я.

– От Серёжи Нехорошего, – значительно сказал щуплый. – Это я. Половина района – моя, и эта база – тоже была моя. Ты сказал, что завис тут на три дня – вот мы вернёмся через три дня, и если увидим тебя – потом не жалуйся. Нам тут чужие залётные не нужны. Своих дураков хватает. Запомнил?

– Конечно, – ответил я. – Конечно, Серёжа. Никаких проблем.

Щуплый Серёжа, переглянувшись со спутниками, пошёл к выходу, все трое оглядывались и делали вид, что в любой момент остановятся, вернутся и накажут меня, набьют морду, – а я делал вид, что мирно наблюдаю за их уходом. На самом деле мне очень хотелось догнать, убить, я был невероятно разочарован, и схватил топор.

Догоню, отомщу. За брата моего, погибающего, отомщу. Они не виноваты? Нет, конечно же, виноваты! Весь мир виноват, а они – часть этого мира! И не самая лучшая его часть!

Так и случилось бы, наверное. Порешил бы всех троих. Уже двинул следом, заведя за спину руку с оружием, – но услышал посторонний звук и остановился.

А то был лишь телефонный сигнал о входящем сообщении. И его – невинного, короткого электрического чириканья – хватило, чтоб опомниться.

Господи, что со мной? Неужели ты внял моим мольбам, и превращаешь меня в одного из них? В того, кто готов упиться чужой кровью, только бы хоть немного остудить свою?

Отшвырнул топор. Руки дрожали. Прочитал, поднеся экранчик близко к глазам: “Я в Можайске, хочешь увидеться?”