Человек, который построил Эдем

Она уже сильно опоздала, хоть и понимала — премьера прекрасно пройдёт и без неё. Сегодняшняя смена, как назло, растянулась на час больше. Наверняка они уже начали. Хорошо хоть актовый зал тоже находился на минус четвёртом этаже, иначе бы она застряла в очереди к лифтам.

Сабрина торопилась за кулисы, проходя по коридору мимо костюмерных и гримёрок. С удовлетворением она отметила, что маленькая комнатка, отведённая под реквизит её пьесы, почти пуста. Принцесса потратила все свои немногочисленные сбережения на печать костюмов, от которых актёрская труппа впала в ступор. Концепты Елизаветы сыграли свою роль, и шмотки получились просто отменные. Но больше, чем тряпками, актёры восхищались новым сценарием. Сабрина чуть-чуть доработала его, прежде чем заново начать репетиции. Благо, времени оказалось полно.

«Всё или ничего», — подумала она. Если её пьеса выстрелит, у Тореса возникнут огромные проблемы. Сабрина потратила полгода, чтобы понять — слово чаще ранит сильнее меча, и одной вовремя сказанной фразой можно добиться большего, чем реками крови.

— Принцесса? — послышался тихий голос за спиной, и Сабрина дёрнулась. Посреди коридора стоял мальчуган примерно одного с Лиз возраста. Из-под взлохмачённых густых тёмных волос на неё смотрели голубые глаза. На мальчишке была школьная форма — пиджак с брюками, да белая рубашка с галстуком. В руке он держал бумажный свёрток.

— Ты ведь Вильгельм, не так ли? Вилли Коул? — поинтересовалась Сабрина. Школьник зарделся.

— Только Лиз зовёт меня так, — произнёс он.

— Что ты здесь делаешь?

— Она просила передать вам…

Он подошёл поближе и разорвал бумажный свёрток. Внутри оказалась алая роза.

— Она её сама вырастила, — сказал Вильгельм. — Сказала, что хочет преподнести её вам, когда придёт настоящий успех. И передала извинения, что не сможет спеть. Скоро экзамены, ей нужно готовиться.

— Настоящего успеха ещё ждать и ждать… — пробурчала Сабрина. — Скажи, что я очень благодарна. Ничего страшного, спеть она ещё успеет.

Сабрина взяла цветок и поспешила отойти. Но не успела завернуть за угол, как Вилли окликнул её. Обернувшись, Сабрина заметила, каким взволнованным кажется мальчишка.

— Мой брат, — сказал он, — обещал вытащить меня отсюда. Но я знаю, что это ложь. Он уже не вернётся за мной. Да и зачем? Но вы… вы сказали Лиз, что сумеете выйти. Это правда?

— Абсолютная, — кивнула Сабрина. Мальчик потёр щёку.

— Вы хотите восстания, не так ли? — Вильгельм побледнел. — Вы можете погибнуть. Все мы можем погибнуть!

— Пока, Вилли, — сказала Сабрина и ушла дальше по коридору. Только дурных напутствий ей сейчас не хватало.

Она обошла сцену и вышла в зал как раз в тот момент, когда постановка уже заканчивалась. Николь и Эйден, её два главных актёра, сидели на полу, окружённые множеством других, игравших их уже взрослых сыновей и дочерей.

— Мы не сами обрекли себя на жизнь, полную страданий и тяжёлой работы в поте лица, — бормотал Эйден, чей герой был при смерти. Он надсадно закашлялся. Под седым париком, фальшивой бородой и богатыми одеждами невозможно было рассмотреть двадцатилетнего паренька, который играл персонажа намного старше. Бутафорский венок на его голове казался почти настоящим. — Нас заставили. А ведь там было всё, что душа пожелает! Он сказал нам: «Плодитесь и размножайтесь!» Но мы утратили рай. Нас обманули. У нас отобрали то, что принадлежало нам по праву! Никто не должен был ни в чём нуждаться! Мы не могли согрешить, если бы нас не увели с пути!

Николь наклонилась к умирающему мужу и повернулась к детям:

— Нам обещали, что мы сможем вернуться, если раскаемся в своих грехах. Я думала, что Он наказывает нас, пока не поняла — это урок. Он не хотел, чтобы мы были послушным скотом. Он дал возможность достигнуть Его вершин — и мы ею воспользовались. Разве это не стоит того, чтобы умереть?

— Даже после стольких лет ты думаешь, что так и должно было быть, жена, — произнёс Эйден. — Но разве мы виновны в преступлении, на которое нас толкнули? Разве мы должны расплачиваться за чужое зло?

Он обнял жену и начал кашлять всё сильнее и сильнее, будто жизнь и вправду утекала из него. Схватив ближайшего сына за алую тунику, он прохрипел:

— Помните: мы не потеряли рай. Его у нас украли.

Эйден откинул голову и испустил дух. Заиграла грустная музыка, жена и дети заплакали. «Здесь должна была запеть Лиз. Ничего, в следующий раз». Сабрина окинула взглядом аудиторию и у неё застыло сердце.

У большинства зрителей к лицу прилипла гримаса непонимания и раздражения. Происходящее на сцене их скорее бесило, чем развлекало. Она услышала чей-то шёпот:

— Господи, ну и бред же!

«Всё пропало», — подумала принцесса и облокотилась о ближайшее кресло. Ни одно не осталось свободным, некоторым зрителям пришлось даже стоять. Но какая разница, если им происходящее не нравилось?