Человек, который построил Эдем

— Арест дяди. Говорят, Дэниел напал на собственный особняк и перебил гвардейцев, слуг, да вообще всех, кто попался под горячую руку. Власти отрицают это, говорят, что внутри Дома Роско произошёл раскол, мол, его дядя пытался завладеть властью, хотя не имел на то права. В таких ситуациях Синдикат позволяет силовое разрешение проблем, хотя дипломатия и предпочтительнее. — Георгий выразительно сплюнул, сверкая глазами. Несмотря на хрупкое телосложение, от него исходила вполне реальная угроза. Сабрина не хотела бы испытывать его терпение. — Но на стороне дяди были солдаты, он устроил покушение на племянника, в итоге Дэниелу пришлось напасть на особняк и подавить сопротивление. Но Аня утверждает, что солдат и слуг никто не предупредил о разборках хозяев. В итоге, Роско перерезал кучу невинных людей. В общем, тёмное дело.

Сабрина почувствовала, как вспотели ладошки, и она положила их на холодный железный стол. «Неужели это правда, Дэниел? Неужели они заставили тебя через это пройти?»

— Короче говоря, у Роско сейчас репутация чернее чёрного. Его все Стервятником кличут, хоть он, может быть, и не виноват в произошедшем. Но я Аньке доверяю. И знаю, что отправили её в худший Приют незаслуженно.

— Худший? — спросила Сабрина, желая переключиться. «Нет, новости о Дэниеле я оставлю на потом. Нельзя сейчас об этом думать. Я могу размякнуть. Нужно сконцентрироваться».

Георгий зло усмехнулся, оглядевшись по сторонам:

— Ты думаешь, в остальных такая же ситуация? Бандиты творят, что хотят средь бела дня, охрана бьёт всех, на кого укажут, а не поддерживает порядок, половина профсоюза на личном окладе у директора. Я профессионал, принцесса. Защита интересов рабочих — мой хлеб. Я был до этого в двух других Приютах, и там ситуация совершенно другая. Но система работает, пока есть места, вроде этого. Никто не захочет здесь оказаться — оттого и будет пахать, пока не выкупит гражданство.

— Такая система преступна, — прошипела Сабрина. — Все могли бы быть счастливы, если бы не Семьи. Они забрали все ресурсы и поделили их между собой! Они заперли людей в Приютах, вынудили выбивать себе место под солнцем! Посмотри на Божий Порядок: раньше мы жили в гармонии и равенстве. Пока что-то не изменилось. Пока не пришёл Синдикат.

— Немногие умеют разумно распределять богатства, — Георгий покачал головой. — Мы не равны с рождения, принцесса. Дай идиоту его долю — так потратит зря или будет сидеть до последнего, пока реально способные что-то изменить страдают от дефицита ресурсов.

— Со всеми можно договориться, — парировала Сабрина. — Главное — начать сначала. Дать всем всего и поровну. Таланты всё равно не пропадут.

— Как не исчезнут и грабители, — пожал плечами эмигрант. — Уж поверь мне, принцесса. Мои родители рассказывали, как им приходилось выживать во Вне, пока они не нашли Город. На нашей земле тоже пытались всем дать всего и поровну — да только нашлись ублюдки, которые посчитали себя равнее всех. Они просто силой отобрали у остальных их долю, так что многим пришлось бежать. Оставшиеся, в конце концов, передрались между собой, пока не осталось вообще никого.

— Можно создать независимую организацию, что будет следить за распределением, — сказала Сабрина. — Пусть они будут наблюдать за всем, сохранять справедливость.

— Ты просто заложишь основы будущей элиты. Рано или поздно, придёт алчный умник, и использует силу в своих целях. Ему тоже нужны будут помощники. Их он отберёт из самых верных, поделит между всеми обязанности — и получит Синдикат.

— Почему ты так уверен в этом? — спросила Сабрина.

— Потому что человечество не меняется, — ответил Георгий. — Даже здесь, в этой чёртовой дыре мы образцы цивилизованности. Но в душе мы другие. Звери с человеческим лицом.

— Ты совсем не веришь в людей, — произнесла принцесса.

— После того, как мои соплеменники избили мою любимую? — зло спросил Георгий, и в глазах эмигранта загорелся огонь ненависти. — Из-за того, что она пыталась убедить их не воевать с профсоюзом? Нет, чёрт возьми. Это место… Оно меняет нас. Оно нужно системе — но не мне. Я уже три года здесь, и я дико устал. Торесу нужна хорошая встряска.

— То есть ты не с профсоюзом? Ты правда веришь в то, что говоришь с трибун?

— А разве по нашему разговору это не было понятно? — возмутился Георгий, скривив маленький некрасивый рот. Его и без того выпученные глаза, казалось, выкатились ещё сильнее. — Многим не нравятся методы директора, но они просто плывут по течению. Если постараться, их энергию можно направить в нужное русло…

— Ты имеешь в виду…

— Твои пьесы. Я слышал, новая на подходе?

Сабрина встрепенулась.

— Я разговаривала с Паркером и Мэйсоном. Они дали добро на показ. Посчитали, что постановка роли не сыграет.

— Сыграет, — убеждённо произнёс Георгий. — Если показать её на правильной сцене. Скажи, что ты думаешь о зале профсоюза?

28 декабря, 541 год после Освобождения