Человек со смущённым лицом

Когда мы в очередной раз вышли на прогулку, как я ни пыталась высмотреть Человека со смущённым лицом, каждую минуту опасаясь и ожидая его встретить, – больше я его не видела. И понемногу эта история стала казаться мне уже совсем не опасной и не жуткой – скорее, я вспоминала её как приключение, из которого мы вышли победителями.

* * *

– А ты веришь, что он никогда не придёт к нам снова? – спросил брат через несколько дней. – Он же знает дорогу к нам… И знает, что мы догадались про него, – голос Бориса слегка дрогнул при этих словах.

– Не бойся, – поразмыслив, успокоила я его. – Если и придёт, так разве мы не знаем, как надо вести себя с ним? Это даже вовсе не трудно, куда легче, чем уроки грамматики да арифметики!

Борис задумчиво посмотрел на меня и неуверенно кивнул.

– Да, – сказал он. – Конечно же, нетрудно.

Увы, но мы оба ошибались.

3. Что происходит, мисс Мур?

После визита Человека со смущённым лицом прошло дня три… Всё было бы так же, как раньше, если бы мы не заметили в поведении мисс Мур некоторую странность. С того вечера она никогда не вспоминала про нашего незнакомца – он был полностью стёрт из её памяти. Однако, к нашему испугу, оказалось, что мисс, которая всегда держала себя с окружающими вежливо и с бесспорным достоинством, вдруг начала позволять себе необъяснимые гневные вспышки, столь же неестественные, как у «жертв» Человека со смущённым лицом, которых мы встречали на улицах.

В первый раз это произошло утром за завтраком по вовсе пустяшному поводу. Мы, по обыкновению, в будние дни завтракали позже папеньки, который рано утром уезжал на службу либо по делам. Маменька выпила вместе с ним кофе и поехала к портнихе; нам же подали чай в детской – в таких случаях мы всегда завтракали в компании мисс или Егоровны.

Итак, мы сидели за небольшим столиком в нашей уютной детской. Мы пили чай со свежими маковыми баранками и земляничным вареньем, Егоровна же кормила Шурочку манной кашей – как вдруг Борис, имевший, кстати, привычку сильно жестикулировать в ответ на свои мысли, умудрился задеть рукой и опрокинуть на стол молочник со сливками…

– Лиза, я понял! – вскрикнул было он. – Я понял, где мы видели… Ох! Простите меня, пожалуйста, я вовсе не хотел испачкать вас, – повернулся он к мисс Мур, заметив на её строгом синем платье массу белых брызг.

Егоровна тут же подхватилась убирать пролитые сливки со стола; подобные происшествия были у нас отнюдь не дивом. Однако мисс Мур, всегда неизменно терпеливая с нами, порозовела от гнева и сквозь зубы приказала брату выйти из-за стола. Борис изумлённо взглянул на неё и послушался. Я заметила на его лице не столько обиду, сколько растерянность. Даже малышка Шура, приоткрыв рот, испуганно смотрела на мисс, а Егоровна и подавно была поражена: она так и застыла с тряпкой в руке. Борис был всеобщим любимцем, хотя и обожал пошалить и посмеяться, но все мы знали его добрый, честный нрав: он никогда бы не стал вредить, делать пакости нарочно, и уж тем более близким, родным людям.

– Мисс Мур, ведь брат же нечаянно, – тихо, но твёрдо произнесла я. – За что вы наказали его?

Мисс хмуро взглянула мимо меня, встала, прошла к окну и отогнула кружевную занавеску. Окно детской, как и окна спальни и будуара маменьки, выходили во внутренний двор, и смотреть сейчас там было совершенно не на что. Я подошла к мисс и тронула её за локоть.

– Мисс Мур, я вас чем-то обидела? – боюсь, я задала вопрос не столько извиняющимся, сколько требовательным тоном.

Однако мисс вдруг внимательно взглянула на меня сквозь пенсне и глубоко вздохнула.

– Ах, да! Что это я… – пробормотала она, обводя нас растерянным взором. Через секунду она уже стояла рядом с нахмуренным Борисом, обнимала его и что-то шептала на ухо, а затем послышался их весёлый смех… «Ну слава богу!» – подумала я; Егоровна же, судя по выражению её лица, ещё долго не намерена была прощать мисс Мур её необъяснимую вспышку.

Наша добрая няня отчего-то невзлюбила мисс с самого первого взгляда. Даже внешне они были настоящими противоположностями. Когда высокая, худая, длинноносая англичанка в клетчатом костюме, круглых очках, с огромным зонтиком и саквояжем впервые появилась у нас в передней, мы с братом, будучи тогда ещё девяти и пяти лет, выбежали на звонок посмотреть, кто пожаловал – и были слегка испуганы строгой внешностью новой гувернантки и её пристальным взглядом. Она ничуть не походила на маленького, тихонького старичка-француза, который опекал нас до сих пор – тот бывал неизменно ласков, часто покрывал наши проступки и сумел найти путь даже к сердцу Егоровны.

Но, к сожалению, милый старичок, как оказалось, не удовлетворял взысканиям маменьки по части воспитания детей: она заметила, что он даёт нам чересчур много воли, редко бранит и попустительствует шалостям. К тому же мама приняла во внимание и то, что её приятельницы уж очень часто склонялись к воспитанию детей «по-английски» – это всё больше входило в моду, и оттого англичанки-гувернантки стали пользоваться спросом среди петербургских семейств.