Человек за шкафом

Проводы закатили грандиозные, арендовав для этой цели самый большой зал ресторана «Националь» – почти напротив их дома, с видом на улицу Горького и Красную площадь. Собрали всех знакомых семьи, всех друзей, приятелей и бывших одноклассников Андрея. Гуляли всю ночь, до утра, а позже он еще на несколько часов укатил куда-то прощаться тет-а-тет с Алиной, которую считал на тот момент своей девушкой. Назаровым Алина не нравилась – типичный «номенклатурный» ребенок, представительница «золотой молодежи». Отец – дипломат, работал в Швейцарии, мать – народная артистка, снималась в кино, впрочем, не слишком часто, поскольку была хоть и красива, но не так уж и талантлива. Сама Алина училась на журфаке МГУ, но занималась через пень-колоду, «заинтересованные» преподаватели еле-еле вытягивали ее на экзаменах на тройки. Учеба не входила в систему ценностей Алины, ее привлекали только деньги, вечеринки, парни и всякое импортное новомодное барахло. Ясно, что ни о какой любви к Андрею у такой девицы не могло быть и речи, они просто тусовались вместе, но Андрей был сильно привязан к ней. Хотя и понимал – уж кто-кто, а Алина ждать его из армии точно не будет. Завтра же закрутит роман с кем-то другим так же легко, как пару месяцев назад закрутила с ним.

Пока Андрей был в учебке под Ташкентом, Ольга и Татьяна все еще надеялись на чудо. Вдруг в последний момент что-то случится и все изменится. Вдруг война успеет закончиться, тем более что об этом уже говорили все больше и больше. Или дед все-таки передумает и попросит за Андрея. Или же непосредственное армейское начальство само решит не отправлять генеральского внука в адское пекло войны… Но чуда не произошло. Вскоре после того, как Илья и Оля, взяв на работе отпуск за свой счет, съездили на присягу, часть, к которой был приписан Андрей, отправили в Афганистан.

С тех пор вся семья жила от письма до письма. Примерно раз в две недели приходили тоненькие конверты, где были открытки с видами Афганистана – дворцы и мечети со стенами, расписанными узорами, горы, укрытые шапками снегов, каменистые степи – или сложенный пополам одинарный, изредка двойной тетрадный листок в линейку, исписанный крупным торопливым почерком. В этих кратких письмах Андрей почти ничего не писал ни о себе, ни о своих сослуживцах, командирах и тем более военных действиях. Только сообщал, что жив и здоров, что рад письмам из дома, что видел сегодня во сне всю семью, что днем и ночью грезит о Катином борще и пирожках с вареньем, что выиграл пари, поспорив с товарищем, насчет Останкинского телецентра – тот почему-то был убежден, что телецентр находится в самой башне, а не рядом. И дальше переходил к обсуждению домашних новостей, которые сообщали ему в письмах родные, расспрашивал подробно, как здоровье дедушки и бабушки, как дела у Катерины, что происходит на работе у мамы и у отца и какую новую музыку сочинил Антошка. Однако все старшее поколение по многу раз читало и перечитывало эти письма, пытаясь хотя бы между строк разглядеть хоть что-то, что подробнее рассказало бы им об их Андрюше. А потом Антон забирал эти письма к себе за шкаф и складывал в хранящуюся там большую жестяную коробку из-под импортного печенья. После расставания с братом он все больше времени проводил там или в комнате Андрея, а не в своей собственной комнате.

Никаких подробностей о себе Андрей не сообщал и по телефону – ему целых три раза за время службы удалось позвонить домой. Связь была плохая, почти ничего не было слышно, но и родные все на свете готовы были отдать за родной голос, еле различимый в телефонной трубке. Главное, живой, здоровый – а со всем остальным можно справиться.