Человек за шкафом

Андрею родные тоже писали, рассказывали, что все в порядке, что все здоровы и благополучны. Однако на деле это было совсем не так – Степан Егорович начал сдавать буквально на глазах. Начавшаяся перестройка и перемены, которые происходили в стране на его глазах, нравились старику все меньше и меньше. Будучи человеком старой закалки, Назаров не привык оценивать власть, верно служил и Сталину, и Хрущеву, и Брежневу, а после смерти «бровеносца» принял как должное и Андропова, и Черненко. Однако с политикой пришедшего следом за ними Горбачева Степан Егорович в глубине души не был согласен. Ну что за нелепость – вводить сухой закон в такой стране, как Россия?! Ясно же, что всегда пили и все равно будут пить, несмотря на запреты, – только тайно, в обход закона. Раньше алкоголь всегда был верной статьей государственных доходов, а теперь, когда ни вина, ни водки уже просто так стало не купить, народ, чтобы не стоять в километровых очередях, начал гнать самогонку да травиться всякой химией. Ну что в этом хорошего, спрашивается? Или взять эти кооперативы, которым в последние годы дали зеленый свет, – это ж, получается, открыли прямую дорогу всякому жулью, ворам, цеховикам и спекулянтам! А пресловутая гласность, с которой все так носятся? Разве ж можно давать людям полную свободу слова – это ж неизвестно до чего они договорятся! А это заигрывание с Западом, в которое вдруг ударилось советское руководство? Ребенку же ясно, что капиталистические Америка и Европа как были, так и всегда будут нашими идеологическими врагами, и тут ничего не изменится. Так что из всех лозунгов и нововведений начавшейся перестройки Назарову пришлось по душе только «ускорение», но о нем как-то очень быстро забыли.

И черт его знает, к чему это все приведет… Привыкший к четкости, ясности и стабильности, Назаров принимал все изменения слишком близко к сердцу – в прямом и переносном смысле этих слов. Рассматривая его кардиограмму, врачи качали головами, рекомендовали снизить нагрузки и категорически запрещали волноваться – но как можно не волноваться, когда в стране такая обстановка? В результате через несколько месяцев после того, как Андрюшка ушел в армию, со Степаном Егоровичем случился первый инфаркт. С ним Назаров еще с грехом пополам справился. Но следом, примерно через полгода, его накрыл новый сердечный приступ – и тот уже оказался сильнее старого боевого генерала. Ночью Степана Егоровича увезли на «Скорой», но в больницу доставить не успели – несмотря на все усилия врачей, он скончался в машине, которую они с Татьяной по привычке называли «каретой».

Пятнадцатилетний Антоша сильно переживал из-за смерти любимого деда, который был для него одним из немногих близких людей. Степан Егорович всей душой любил младшего внука, хоть иногда и посмеивался над ним, но чаще серьезно говорил, что Антоша ребенок непростой, тонко чувствующий и способный многое изменить в этом полном страданий мире. Кто теперь скажет о нем что-то подобное? От мысли, что он уже никогда не увидит деда, Антона охватывало бессильное оцепенение.

Он еще не успел опомниться от потрясения, вызванного разлукой с братом, первой потерей в его жизни, и тут – смерть деда. Все это было для него ужасно: открытый гроб, в котором лежит дедушка, похожий не на себя, а на какую-то восковую куклу, цветы, венки, награды на красных подушечках, толпы людей, пришедших попрощаться, надрывные речи, слезы… Музыка, музыка, траурная музыка, которая рвет душу в клочья… И бабушка, баба Таня, его музыкальный гений, склонилась над гробом. Она не плакала, но на ее лицо было страшно смотреть.

После поминок бабушка слегла и уже больше не встала. Сначала родные надеялись, что через несколько дней ей все же станет лучше. Ольга взяла на работе отпуск, чтобы ухаживать за матерью, приглашала к ней лучших врачей, те диагностировали предынсультное состояние и выписывали горы лекарств. Татьяна послушно принимала их, но ничего от этого не менялось, ей делалось только хуже и хуже. На девятый день после смерти Степана Егоровича у нее пропала речь, Татьяна сделалась вялой, апатичной, безразличной ко всему, перестала узнавать близких. А ровно на сороковой день заснула рано вечером и утром уже не проснулась. Верная жена, всю жизнь следовавшая за мужем, она отправилась за ним и на тот свет. Так и оказались на Новодевичьем кладбище рядом две могилы Назаровых: Степана и Татьяны.

С тех пор как Андрей ушел в армию, Илья все реже стал бывать дома, в присутственные дни задерживался на работе допоздна, в неприсутственные и даже выходные пропадал в библиотеках. Он говорил, что работает над докторской диссертацией, но Оля сомневалась в его искренности и делилась своими подозрениями с матерью и Катериной. А что, если обманывает? Что, если завел другую – помоложе, покрасивее? Мама и домработница в ответ уверяли ее, что она ошибается и нечего себе придумывать всякие ужасы. Просто Илья таким образом пытается справиться с тревогой за сына – вот и уходит с головой в работу.