Челтенхэм

К таким мыслям примешивалось еще одно любопытное соображение: беседы с Диноэлом возымели-таки эффект: они заронили зерно сомнения. Научная интуиция Мэриэтт – да, у нее тоже был своеобразный и незаурядный дар интуитивного мышления – уже давно подсказывала ей, что в ее теперешнем благополучии, в гладкости взлета карьеры ощущается едва заметный привкус обмана. Чем больше она вникала в суть своих научных проблем, тем яснее понимала, что за ее удачами и находками там и сям угадывается незримо направляющая рука, и это отнюдь не чудесная рука Фортуны. Присутствовала в этой истории некая недоговоренность, темная грань, о которой, несмотря на все их прекрасные отношения, умалчивал дедушка. Трагическая судьба Салли разбередила у Мэриэтт унаследованные от отца затаенные страхи, и уже одна только возможность существования скрытых запретных тем в ее жизни вызывала трепет, дурноту и стойкое отторжение всякого желания строить на таком основании свое семейное счастье. Вот о чем предупреждал ее железный крик далеких вагонов по ночам. Получалось, что от одного кошмара она прибежала к другому, а Дин во всех своих неистовых странностях – тут она чувствовала, что ошибки быть не может – был, по крайней мере, ясен и правдив. Он, в случае чего, не станет долго философствовать и искать отговорок, прежде чем взяться за эти самые страшенные пистолеты.

Мэриэтт появилась у своего подопечного только на следующий вечер. Диноэл как раз только что отложил составленный Эшли обзор статей и докладов своего ученого доктора. «Вот ведь дура, влюбилась, как кошка», – подумала Мэриэтт входя, но сказала совсем другое:

– Вы невыносимый человек. Вы явный социопат, сами признаете откровенную шизоидность вашей организации и ее лидеров, и все-таки продолжаете считать, что именно вы и вам подобные должны выбирать будущее для других цивилизаций.

– Вот так приветствие, – отозвался Дин. – А где же традиционный вопрос «как ваше состояние, больной, как вы себя чувствуете?»

«Когда он так на меня смотрит, – мелькнуло в голове у Мэриэтт, в отличие от Диноэла вполне владевшей искусством думать словами, – кажется, будто он видит меня насквозь. В самом деле, что ли, экстрасенс?» Но следующая мысль была уже другого рода: а нравится ли ему то, что он видит?

– Ваше состояние передо мной на мониторе весь день. Не пытайтесь уклониться от ответа.

Вот ведь ручища, никак не привыкну, и волосатая какая. Да что же это, господи…

– Доктор, – умоляюще произнес Диноэл. – Давайте прекратим обсуждать эту тему, как я вижу, никому эти дискуссии радости не приносят. Оставим в покое мою работу, хотя бы временно, и поговорим о вашей. Я до некоторой степени в курсе здешних исследований. Как я понял, вы внедряете электронику в живой организм. Хотите создать новое поколение киборгов?

Мэриэтт в ответ скептически подняла бровь – мол, знаем ваши хитрости, – но спорить не стала.

– Совместить искусственный интеллект с живыми эффекторами – на сегодняшний день задача вполне рутинная, и лаборатории вроде нашей для этого совершенно не нужны… Простите, Диноэл, вы прочитали мне блистательную лекцию о Контакте, а у меня нет таких способностей – вот даже не знаю, с чего начать… Видите ли, человеческий организм и в особенности человеческий мозг не использует заложенных в нем возможностей даже на четверть… а на самом деле еще меньше. Это не новость, но почему-то мало кто задумывался над тем, почему это происходит. Помните притчу о микроскопе, которым забивали гвозди? Вот это мы как раз и имеем. Нет механизмов реализации имеющихся возможностей.

– Как же такое может быть?

– На этот вопрос вам вряд ли кто-нибудь сумеет ответить. На мой взгляд, человека делали второпях, и еще – совсем не для того, чем он занимается сейчас. Но те, кто его делал, оставили нам много ключей, которые открывают нам очень большие перспективы… надо только увидеть эти ключи. Мы пошли по самому сложному, наверное, но и самому интересному пути – моделирования. Мы пытаемся воссоздать электрику и химию мозга, с допустимыми поправками, разумеется… Это совсем не тот искусственный интеллект, который вы знаете, – компьютер, работающий на основе двоичного кода, хотя, конечно, не будем лукавить, без обычных машин нам не обойтись… Вы рассказывали о лаксианских технологиях – это они и есть, я знакома с ними, и кроме того у нас, слава богу, есть работы Дикки Барселоны – их расшифровка сама по себе увлекательное занятие. Фантастический ход мысли был у человека.

– Знал я этого Барселону, – пробурчал Диноэл. – Вот к кому в селезенку вам стоило бы заглянуть – второго такого алкаша и наркомана еще поискать. Трезвым я его вообще ни разу не видел.