Челтенхэм

– Боже мой, – вздохнула Мэриэтт. – А с Альбертом Эйнштейном вы не были знакомы? Как бы то ни было, мы добились определенных успехов. Главная трудность – это микро- и нанотехнологии. Модель первого нейрона занимала целую комнату – такую, как эта. К счастью, синтез мембранных структур позволил избавиться от многих проблем… Весь этаж под нами – это наше производство, я бы с удовольствием вам все показала, но подготовка к одному только входу туда – это уже непростой процесс. Словом, нам удалось воссоздать мозг – всего на несколько процентов, и представьте, это оказался лаксианский мозг… по крайней мере, по тем данным, что у нас есть на сегодняшний день. Кстати, о киборгах – в человеческой ДНК скрыто немало информации о контактах с тем, что мы называем электроникой, в организме существуют настоящие порталы… Даже на теперешнем этапе мы получили доступ к таким болезням и исправлению таких дефектов, о каких еще пять-шесть лет назад и мечтать не смели. Вставайте, я вам покажу кое-какие картинки… Не бойтесь, вам уже можно. Возьмите костыль и накиньте этот халат.

Они прошли по сводчатому коридору, где из сплетений многорядных нервюр свисали на цепях кованые ушастые светильники, и свернули в зал, напомнивший Диноэлу музей. Здесь, на небольшом демонстрационном экране, Мэриэтт зажгла сравнительные схемы своих и лаксианских моделей прохождения нервного импульса и, явно не позволяя себе увлекаться, принялась рассказывать об удачах и неудачах построения биологических компьютеров.

Говорила свободно и раскованно, где-то даже небрежно, в ее голосе звучало полное сознание власти над всем этим царством невообразимой медицины, химии и физики, ее аура начальственности и лидерства достигла такой величины и концентрации, что у Дина даже защипало в носу. Слева от них возвышался террариум, где, с чувством собственной важности для науки, величественно передвигались царевны-лягушки с золотыми коронами электродов, вживленных в мозг, и тут у Диноэла начался малопонятный душевный переворот – словно вдруг передвинулась давно позаброшенная, занесенная песками и сгинувшая в бурьяне железнодорожная стрелка, и весь поезд его взглядов и размышлений неожиданно свернул на другую колею.

Колея была та самая, о которой не раз говорил ему Айвен и писал Скиф. В самом деле, какого черта? Ну, провалится эта затея с Базой, и что? Всему конец? Отныне единственное значимое событие – это достойная встреча смерти?

«Нет, – вдруг решил Диноэл. – Если заваруха с Базой не приведет к концу света и не ахнет какой-то вселенский катаклизм, то для него действительно открыты еще многие пути. Да почему же не вернуться к науке, кто мне запрещает? С моими-то материалами? В теории Контакта, как на немецкой сцене, резвится кто во что горазд, а я на сегодняшний день единственный специалист по Драконам. Да и преподавать могу, и консультировать, почему нет? Лишь бы…

«Лишь бы – что?» – спросил ехидина «клинт» откуда-то издалека.

«Сволочь, – мелькнуло в голове у Диноэла, но останавливаться он не стал. – Лишь бы рядом была вот такая женщина, лишь бы она согласилась поселиться в моем доме и принять меня таким, каков я есть».

«Ну, брат, помешался ты на бабах, – сокрушенно констатировал «клинт». – А без женщины тебе и Контакт не Контакт, и Драконы не Драконы?»

«Мне вот такая нужна, – бессвязно возразил Дин. – Иначе опять депрессии, психоз, и всему крышка. Только вот такая энергетика способна заполнить ту дыру с запекшимися краями, которую прогрызло во мне одиночество и прочая чертовщина».

«Да ты окончательно спятил, – опечалился «клинт». – Одно из двух – или у тебя в извращенной форме обострение залежавшихся детских комплексов, или ты энергетический вампир, что хуже, я не знаю».

Но тут уже и Мэриэтт заметила, что ее лекция возымела несколько неожиданное действие.

– Вы меня совершенно не слушаете, – заявила она. – Вот скажите, о чем вы сейчас думаете? Только честно!

– Мое ремесло – говорить правду, – вздохнул Дин. Благодарение Богу, самообладание в форме ироничного взгляда со стороны с давних пор не изменяло ему ни в каких ситуациях. – К тому же вы мой лечащий врач, к тому же я как раз сейчас принял окончательное решение никогда вам не врать. Я испытываю потрясение.

– И какого же рода?

– Это не так-то просто сформулировать. Скажу так – впервые за много-много лет я встречаю того, в ком совместились понятия человека и женщины. Признаюсь, я на такое уже давно не надеялся и не верил в такую возможность.

Мэриэтт помолчала, потом спросила:

– И какие же впечатления?

– Какие могут быть впечатления! Я переживаю чудо. Не торопите, дайте прийти в себя.