Челтенхэм

Вслед за домом поменялся и облик хозяина. Расставшись с вечным, как многим, в том числе и самому Диноэлу, думалось, профессиональным облачением в виде знаменитого плаща, он надел спортивную майку, куртку, мешковатые штаны со множеством карманов и кроссовки. Все вместе наводило на мысли не то о даче, не то о ремонте, однако способность, например, взбежать вверх метров на десять по вертикальной стене читалась в его внешности по-прежнему вполне отчетливо.

Мэриэтт твердо держалась намеченной линии. Во время одной из закупочных вылазок – Диноэл держался затворником, не показывался ни на каких сборищах и чествованиях, и репортеры у границ парка бесновались, словно пираньи в аквариуме на витрине мясного отдела, – были куплены все необходимые писательские принадлежности. Домовому компьютеру с голосовым управлением – его звали Билл («Билл, убавь свет в спальне», «Билл, что-то прохладно, прибавь температуры») – произвели увесистую инъекцию редакторских программ, проверки орфографии, форматирования, верстки, шрифтов и прочей издательской премудрости, купили совершенно космического вида монитор, небывалую клавиатуру, которая, казалось, сама обладает искусственным интеллектом, а заодно умеет стирать белье и воспитывать детей, еще принтер – словом, стараниями Мэриэтт Дин был полностью экипирован для создания какого угодно шедевра.

Кроме того, Диноэл исправно выполнял все медицинские предписания Мэриэтт. Ему что-то кололи, чем-то прогревали, мигали в глаз каким-то лазером. Дин терпеливо все сносил, но, надо признать, особого эффекта не чувствовал.

* * *

За всеми этими хлопотами подоспевшая осень незаметно повернула к зиме, холодный ветерок все чувствительней забирался под куртку, в убранстве подступающих к стенам лесов сквозная чернота подъедала островки желтого и багряного. Полетели снега, и вот из-за примеряющих белые шапки холмов проглянул Новый год. В один из дней возле дома остановился почтовый фургон и изрыгнул деревянный ящик солидных размеров. В ящике оказался Мэриэттин «Харлей» «Тарантул», все ее лондонские платья и драгоценности, ворох накопившихся бумаг и письмо тетушки Агнессы, среди прочего сообщавшей, что «этот чудак Олбэни все-таки женился на своей Маргарите» и уехал из Лондона – похоже, навсегда.

Письмо читали за ужином, Мэриэтт положила его рядом с тарелкой, надолго замолчала, и дальше ударила молния, обрушились небеса, землетрясение поменяло местами море и сушу, и жизнь еще раз свернула в другое русло.

– Дин, я беременна.

Диноэл отложил вилку, в обычной манере устремил задумчивый взгляд в сторону, а потом на Мэриэтт.

– Прости за глупый вопрос, но ты уверена?

– Сама несколько раз делала анализы. А потом и не сама. И срок уже приличный.

– Что ж, поехали. Мы ведь, как я понимаю, должны к кому-то ехать? Успеваем доесть?

– Завтра в час. Нужна твоя генетическая карта, необходимо твое согласие и подпись, ты ведь какой-то невероятно засекреченный…

* * *

В кабинете профессора Розенталя мало что напоминало о медицине. Полумрак, уют, антикварная лампа, натуральная кожа кресел, шторы с вышитым рисунком ручной работы, книжные полки с фолиантами, письменный стол ценой, похоже, как космическая яхта – Диноэлу даже стало неловко за свои кроссовки. Сам Розенталь был молод, лыс – не то по моде, не то по природе, высок ростом и носил дымчатые очки без оправы, которые в другие времена назвали бы «стрекозиными», и более всего походил на веселого верблюда. Веселого потому, что прямо-таки излучал оптимизм и веселье, и вид имел такой, будто все время собирался пошутить. Говорил он, однако, о вещах отнюдь не шуточных.

– Ну-с, дорогие будущие родители, мы с вами, в общем, стоим перед чудом. Чудо очень долго заставляло себя ждать, а теперь вдруг сказало «да», и в обоих случаях непонятно почему. Чудеса, как известно, анализу не поддаются.

«Чего этот дромадер так веселится», – мрачно подумал Диноэл – ему такое вступление не понравилось, он явственно чуял неладное, и дромадер, словно услышав его мысли, немедленно оправдал ожидания:

– Но чудеса, к сожалению, вовсе не обязаны быть приятными. У меня для вас две новости – хорошая и плохая. Начну, как принято, с плохой. Доктор Дарнер, у вас в крови обнаружены тельца Рипли. Это прямое указание на присутствие так называемого синдрома Рипли.

– Это же что-то из экзобиологии? – спросил Дин.

Розенталь тут же пришел в восторг:

– До чего же приятно иметь дело с коллегами! Не совсем точно, но в принципе верно.

– Ладно, а хорошая новость?

– Хорошая новость на сегодняшний день в том, что число телец Рипли крайне мало, процент-полтора, что говорит о незначительном уровне патологии. Вам в некотором роде повезло.

– А какой прогноз? – спросила Мэриэтт.

– Конкретно, то есть на текущий момент максимально предсказуемо – это достаточно тяжелое течение беременности и, по всей вероятности, преждевременные роды…

– Так, если можно поподробнее, – вмешался Диноэл. – Что это за тельца и чем они грозят?

Розенталь увлеченно закивал, словно радуясь возможности блеснуть познаниями.