Чемпион. Второй пояс

На этот раз я не стал скрывать свои возможности, вернее, я не стал скрывать, что лечу себя. Неспешно наполнил силой земную технику и удерживал её достаточно долго, чтобы закончить латать рану. Конечно, она не заросла, но края огрубели, перестали сочиться кровью и телесной жидкостью, сама же дыра заново затянулась какой-то белёсой плёнкой, наконец, позволив мне дышать полной грудью.

Почти полной, я старался не делать глубоких вдохов и не выдыхать воздух полностью.

Погасив Длань Возрождения, поднял взгляд на Самума и предложил:

— Спрашивай.

Конечно же, сказал это не вслух, а пользуясь мыслеречью. Ни к чему ни Дизир, ни Ордену, ни тем, кто сидит на трибунах, знать хотя бы кусочек того, что встало между нами. Это наше и только наше. Ну, может быть, это ещё немного принадлежит Рейке, но не более.

Самум плотно сжал губы, заледенев лицом.

— Как ты встретился с отцом.

— Начну издалека. Домар Саул подчинил меня, сделав долговым слугой, и использовал…

— Как это возможно? — Самум перебил меня не дослушав. — Ты мастер Указов, причём очень необычный, как я услышал, пока бежал сюда, — губы Самума растянулись в бледной, едва уловимой усмешке. — Я разрушитель, я уничтожитель, ни один Указ не выстоит передо мной.

Я от досады поджал губы. Точно, ведь он сам кричал, что я должен объясниться, как завладел Указом более сильного. Стоило ли скрывать это в схватке с Кетотом? Можно было просто украсть его печать, усыпить его на миг, изранить его всего, а затем привести в чувство. Из контракта же забрать свой дух, оставив Дизир гадать — как и что случилось.

Да, задним умом все крепки.

— Я же не уточнил время, верно? — спокойно возразил я Самуму. — Домар изрядно постарался, у меня ушёл не один месяц, чтобы набраться сил и разрушить Указ.

— Ясно. Дальше.

Я не стал указывать Самуму, что это он остановил мой рассказ. Не время для таких мелочей. Не тот разговор, чтобы как друзьям или братьям обмениваться колкостями.

— Когда я вернул себе свободу, то вернулся и в Ясень, ведь там оставалась моя семья. С ужасом обнаружил, что буквально перед моим приходом на Ясень напали сектанты и увели с собой множество слуг, — помедлив, со значением добавил. — Пропала и моя семья. Вся.

— Но ты оказался в итоге не в логове сектантов, а в подземельях Поля Битвы.

— Потому что туда меня привели следы. Впрочем, если тебе интересно, то сам Домар считал, что сектанты — это не более чем маска тех, кто ему платил.

— Платил? — Самум впился в меня колючим взглядом, услышав только то, что хотел. — Ты хочешь сказать, что Саул ещё и связались с сектантами?

— С теми, кто ими притворялся.

Самум снова пропустил мои слова мимо ушей:

— Жалкие ублюдки. Они ещё легко отделались, всего лишь погибнув.

Я покачал головой. Да уж. Это будет тяжелый разговор. Как сильна его ненависть к сектантам, раз даже забыл про отца. Интересно, что бы он сказал, вернее, чтобы он орал, если бы узнал, что я тоже связался с сектантами? Или мои дела с ними заслуживают гораздо более жёсткого слова, чем «связался»? Спелся, заключил союз, сам стал одним из них?

А если бы он узнал, что этот союз позволил мне стереть с лица земли верхушку секты? Маленькой, слабой, но тем не менее верхушку из Предводителей? Согласился бы он, что такая плата равноценна?

Вряд ли.

Всё же есть вещи, которые скрывают и от учителей, и от друзей, и от братьев. Или от тех, кого за них считают. Самум и правда назвал меня под стенами Приюта младшим братом. Но считаю ли я сам его братом? Или всего лишь подыгрываю сейчас, пользуясь тем преимуществом, которое даёт мне это именование?

Сложный вопрос. Я не готов ответить на него честно. Или готов?

Готов ли я рассказать Самуму про то, что я Страж, что я связался с сектантами и даже уважительно называю главу одной слабой секты старшим?

Нет. Не готов.

Это ли не лучший ответ?