Черемош (сборник)

– Бульдозер «С-80» знаешь? Петро его на руках перенесет. А ты про здоровье… Вот и Петро явился!

У Михи тревога исчезла, от радости вместо глаз – одни мокрые щелки. Недолго думая откуда-то исподнизу извлек и выставил на прилавок два бутыля. Кукурузной кочерыжкой заткнуты. Двухлитровые посудины с голубоватым содержимым.

– Тройной очистки, – говорит, – сам проверял. Для вас постарался.

Первым очнулся Сашка:

– Ё-моё! За что такой подарок?!

Миха испарину сгребает:

– Пять лет посылаю цидульки в Потребсоюз: срок годности давно кончился, спишите с меня эти чертовы консервы! А начальство не чухается. Для них Заболочье на другой стороне земли. Вам спасибо, хлопцы! Приезжайте еще…

Парад

Сашка и Петро за пол-литра отмылились, а я влип, как швед.

Федор Бесфамильный

1

Я – первый за порядок. Натура к дисциплине приучена. Кто виноват, что от наших порядков сплошь бардак?

Cашка Долинский говорит: это полезно, что бардак. При настоящем порядке шея в стручок станет, а так – сала в три пальца.

И верно. Не все у нас хреново. Жить можно, только народ разбалован, свободой пользуются без меры. Вроде в одинаковой утробе замешаны, на одних дрожжах взошли, а рассуждают на личный манер. Нет для них главного светофора. Любой карапет в свою сторону думает.

В газете лозунг был: сделаем будни как праздники. Я не против – в том смысле чтоб каждый день выпить и закусить. Двумя руками «за». Но, может, они хотят праздник под будни постричь, тут моего согласия не ждите. И на собрании могу сказать. Если, конечно, спросят.

Да как праздник с буднями равнять? Опупели, что ли? Страна держится на праздниках. Без них – только телик да скукота. А в красные числа – народ под настроением, лишняя стопка не в счет, сам прикостюмишься, как пижон, никаких забот, о ходках и километраже голова не болит, – чем не малина!

Правда, не для каждого эти деньки – мед. Милицию взять: у ней, окаянной, полный загон, обезьянник загружен до отказа, хлопот по горло, не позавидуешь.

Или, к примеру, главное начальство. Тоже туго приходится: полдня на трибунах стоять и улыбаться. Я бы не мог, ей-бо! Случится, малая нужда прижмет – как быть? Люди флажками машут, чувства выказывает, а начальству – приспичило, переминается, тоскует о заборе. Попробуй-ка уйти – тотчас поползут слухи, мол, на трибуне его не было, значит… Нет, в сторонку не сбегаешь. Улыбаться надо!

Если бы там одни мужики маялись, они бы докумекали… Но бабы тоже взяли моду на трибуну залазить. От этого равноправия беда и неудобство. А колонны идут, конца не видать. Уже впору кричать: караул, братцы! Труба полная!

В столицах эту проблему, наверняка, обмозговали, техника есть, образование высокое. А у нас по старинке: руку в карман и терпи!

Хорошо еще, меня на трибуну не зовут, праздник не портят. Я привык, чтоб рядом свои люди были. В нашем гараже народ подходящий – Тикан, Долинский, Бойчук Вася – один к одному, никто не продаст. Мы друг дружку до ногтей знаем, и девкой можем поделиться, и калымом. Всегда вместе. Только в этот раз перекос получился. Сам не пойму, как вышло.

2

Перед праздником кому охота с территории выезжать? Всякий старается профилактику придумать, запчасти искать. А кого выгнали на трассу, пофилонит у клиента, спидометр накрутит и – назад, в гараж.

Короче, дождались конца работы – и хором в наш подвал к Фиме. Сдвинули два столика, для начала по пятерке скинулись. У Павлыча денег не взяли. Он по карманам хлопочет, пока не остановишь: «Спокойно, Павлыч, все в ажуре!»

Мы не крохоборы у начальства брать.

Не успел сигарету выкурить, на столе пиво, водочка, силос разный. Долинский в этом деле – жук: ему и буфетчик через головы подаст, и повариха мигом сготовит. Весь стол шашлыками заставил.

– Саша, – говорю, – мы что, поправляться пришли или отметить?

Темнит Долинский:

– Для тебя, Федь, это закусон, а для других – Ренессанс, эпоха Возрождения.

Не понял я, что за эпоха. И Павлыч не понял, но цветет – любит пожрать нашармачка, его хлебом не корми, только мясом.

Выпили.

Долинский еще от себя бутылку принес, ближе к Павлычу подсел. В подвале праздничный шум – дым сигаретный до потолка, за столиком в углу уже весело, драку разнимают, теснота непролазная, кому места нет – у окна примостился.

Петро Тикан байки травит, как в горах женился, – у братвы слеза от смеха. Долинский чего-то Павлыча охмуряет, шея вздулась, так старается, в стакан подливает. Тикан тоже свои пол-литра поставил, а Павлыч его и слушать не хотел, стакан прикрывал, но Петро не зря хвастал, что самый упертый на свете. Насел на механика, пока своего не добился. Другие тоже канючили, детьми божились. И каждый за бутылкой бегал.

Крепко погуляли. Последними из подвала вышли. Правда, Павлыч выйти не мог – вывели. Поймали такси, отвезли старика. У дверей поставили и зазвонили. Не стали ждать, что дальше будет. Главное, было Павлыча к двери припереть, поскольку он все время норовил на пол сесть.

Спрашиваю у Долинского: с какой причины хлопцы сегодня распетушились?