Череп императора

Секьюрити смерили меня испепеляющими взглядами, подробно изучили удостоверение и нехотя пропустили вовнутрь. Удивительно, что делает с людьми слово «газета». Я мог быть офицером КГБ или, скажем, губернатором Нью-Йорка — а мог бы и принцем Монако, — и все равно остался бы снаружи мокнуть под дождем до тех самых пор, пока бравые секьюрити соображали бы, а соответствует ли мой внешний вид репутации их заведения. Но человек, явившийся из «газеты», — пусть даже его физиономия напоминает рельефную карту Евразии — однозначно являлся персоной грата и под дождем мокнуть не должен был.

Моментально вынырнувший из недр служебного помещения менеджер в дорогом галстуке выглядел так, словно вот сейчас шаркнет ножкой и скажет что-нибудь вроде «Чего изволите-с?» Скорее всего он решил, что вот сейчас я предложу ему бесплатную рекламу в своей газете.

— Моя фамилия Стогов, — повторил я. — Извините, что беспокою в нерабочее время, но, по моим сведениям, в вашей секции хранения мне оставили материал для публикации. Не мог бы я его забрать? Это срочно, пойдет прямо в номер.

— О чем речь! — Улыбка свела менеджеру мышцы лица так, что казалось, будто он хочет чихнуть, но не может. Не сводя с меня лучащихся радостью глаз, он позвал лысого дядечку-гардеробщика, — Алексей Палыч, помогите прессе.

Шаркая подошвами, Алексей Палыч прошествовал за стойку. Я стоял в коридоре и вспоминал. Да, все так и было. Вот здесь перед смертью прошел китаец, а гардеробщик всего пять минут спустя стоял и разглядывал визитку. Мою визитку.

Из зала выглядывали любопытные лица поваров и официанток. Где-то в глубине слышались звуки музыки. Клуб готовился к очередному вечеру. Может быть, сегодня здесь опять кого-нибудь застрелят, ни с того ни с сего вдруг подумалось мне.

— Будьте добры, посмотрите, не оставляли ли что-нибудь для меня. На фамилию Стогов.

— Стогов? — почему-то обрадовался гардеробщик. — Оставляли, оставляли…

Он склонился над ячейками секции хранения и извлек оттуда мятый почтовый конверт. Первое, что бросилось мне в глаза, — прикрепленная скрепкой к конверту визитная карточка. Та самая, что я вложил в протянутую ладонь Ли Гоу-чженя.

— С позавчерашнего дня лежит, вас дожидается. Я еще подумал, чего это не забирает его никто, конверт-то этот? Думал, может, случилось чего? — причитал гардеробщик.

Я не слышал его. Непослушными пальцами я надорвал конверт и вытряс его содержимое на стойку.

Передо мной лежали несколько пожелтевших, явно очень старых листков бумаги. Той самой бумаги, из-за которой был убит китайский бизнесмен Ли.

7

Лет, помнится, семь тому назад меня, тогда еще начинающего репортеришку, нежданно-негаданно включили в состав престижной команды журналистов, отъезжающих на Курильские острова. Не Багамы, конечно, зато на халяву. Задумка состояла в том, чтобы своими глазами посмотреть, а потом сообщить читающей публике: живется на Курилах хорошо, сытно живется, особого недостатка ни в чем не наблюдается. Так что отдавать острова японцам незачем. С прокормом далекой территории справимся сами.

На громадном «Ил-86» мы должны были добраться до Хабаровска, там пересесть на «Ан-2», отбывающий в Южно-Сахалинск, а уж оттуда на вертолетах — до Курильска. Так бы оно и вышло, но вот угораздило меня, единственного из всей группы, в ресторане хабаровского аэропорта угоститься шашлыком из говядины. Очень уж после восьми с лишним часов лету захотелось мяса. В общем, не знаю, что там была за говядина, но на острова группа отбыла без меня. Я с диагнозом «острое пищевое отравление» отбыл в горбольницу славного града Южно-Сахалинска.

Первую неделю было мне даже не то чтобы хреново, а так скажем, вообще кранты. Чуть не помер. Затем меня перевели из реанимации на отделение интенсивной терапии, и к вечеру я, зеленый, небритый, тощий как скелет, но все-таки живой, встал с койки и даже доковылял до вестибюля. Там стоял телевизор и народ в пижамах, затаив дыхание, смотрел хороший американский детектив, ни с того ни с сего вдруг запущенный по Первому общесоюзному каналу.

А надо сказать, что сахалинское телевидение — штука особая, нигде больше мною не виданная. Из Москвы через спутник вещает на эти отдаленные земли родное московское «Останкино». Однако вещает оно плохо, с малой мощностью, и расположенные неподалеку могучие японские телевышки постоянно забивают хилое российское телевидение. Смотришь, скажем, программу «Время», вдруг — щелк! — и на экране появляется лицо японского диктора. Или не лицо даже, а вообще что-нибудь вроде передачи из цикла «Полезные советы: учимся делать харакири в домашних условиях». И как ни крути ручку настройки, все равно не поможет.