Через призму времени

Я стала замечать, что взрослые чем-то обеспокоены, по вечерам мужчины стали собираться во дворе чьего-нибудь дома и подолгу разговаривали, что-то обсуждали, спорили. В городе стали происходить странные перемены, которые коснулись и моего дома. Однажды к нам во двор въехал огромный грузовик весь груженый листами стали. Я спросила зачем они нам, но мне ничего не объяснили. Через два дня мужчины собрались во дворе моего дома, они очень бурно что-то обсуждали, мне стало интересно о чем они так спорят и, несмотря на то, что уже был глубокий вечер я пробралась на балкон второго этажа и спряталась там. Они говорили о каких-то вооруженных столкновениях на границе Армении и Азербайджана, обсуждали возможность вторжения на территорию Армении врагов. Наш город был приграничным и один из первых удар случись беда пришелся бы на него. Из разговора было ясно, что мужчины бояться не захвата города, он был более чем укреплен – вокруг высокие непроходимые горы и только один въезд, который тщательно охраняется; они боялись осады и бомбежек. Ведь если въезд один, то и выезд тоже один, враги могли перекрыть его и тогда город уже ничего не спасет, население останется в ловушке, обороняться когда ты внизу горы, а тебя бомбят сверху почти бесполезно.

Этот вариант был худшим, его не исключали, хотя большинство мужчин отказывались верить в возможность такого исхода. Все до последнего верили в то, что врагов удастся остановить еще на самой границе, что азербайджанцы трусы и дрогнут при первом же отпоре. Но как оказалось позже они не дрогнули, они были не одни. Это был специально обдуманный, планируемый многие годы всеми мусульманскими странами, находящимися вокруг Армении, план по уничтожению армян и варварскому захвату территории.

Война неумолимо приближалась к нашему городу. Теперь уже все от детей до взрослых обсуждали возможные последствия нападения. В один из таких дней по телевизору объявили, что между Азербайджаном и Арменией подписан мирный договор, а это значило что войны удалось избежать. В этот день люди впервые за несколько месяцев легли спать с надеждой на лучшее. Примерно в два часа ночи город проснулся от жуткого взрыва – это была установка град, город бомбили сверху.

В этот день я легла спать рано, но никак не могла заснуть, мне почему-то было очень страшно, я несколько раз включала свет и осматривала комнату. Я никак не могла успокоиться и решила спать с родителями в их комнате. Рядом с ними я успокоилась и быстро заснула. Меня разбудил грохот взорвавшегося снаряда. Это был первый снаряд и он попал в мой дом – взрыв пришелся на мою комнату, в остальных выбило окна. Родители схватили меня и брата на руки и побежали вниз в подвал. Я никогда раньше не была в этом подвале, даже не знала что он есть. Это была земляная комната три метра на два, внутри было трудно дышать – пахло бензином и соляркой. Как я узнала позже этот подвал вырыли недавно, над ним были выложены стальные листы – это было бомбоубежище. Но никто не ожидал, что оно понадобиться так быстро, и поэтому там хранили бензин и солярку, которые в связи с приближающейся войной стали настоящим дефицитом.

Эта бомба была первой ласточкой того ужаса, который нам еще предстояло пережить. С того дня жизнь моя разделилась на бесконечные ожидания конца очередной бомбежки и короткие перерывы, во время которых появлялась возможность немного погулять по саду. Тянулись недели, перерывы становились все короче, а бомбежки все более ожесточенными. Город жил ощущением смерти, не было дома где кто-нибудь не погиб. Люди умирали целыми семьями прямо в подвалах своих домов. Я потеряла двух своих лучших подруг, родители говорили, что они с семьей уехали, но даже тогда я понимала что это ложь.

Самое страшное наступало после окончания очередной бомбежки, те кто остались в живых боялись выйти, боялись узнать о смерти родных и близких – рев взрывающихся бомб сменялся криком и плачем убитых горем людей.

Вскоре осада дала о себе знать – наступил голод. Папе приходилось вставать в три утра, чтобы занять очередь перед пекарней в надежде купить хлеб. Голод, долгое пребывание в холодных, сырых подвалах и нервное напряжение привели к отчаянию и болезням. Я не стала исключением – некоторое время страх перед смертью давал силы бороться за жизнь, потом страх ушел, наступила пустота, безразличие ко всему вокруг, я почти перестала разговаривать и разучилась плакать, даже боль и страдания окружающих меня людей тогда меня не трогали, я погрузилась глубоко внутрь себя. Война для меня продлилась два года, полтора из которых я была в таком состоянии. Меня спасли мои родители, папа сумел, заплатив огромные деньги военным, вытащить нас из осажденного города. Уезжая, я обошла все комнаты и попрощалась с домом, я чувствовала, что пройдет еще очень много времени прежде чем я туда вернусь. Мы приехали в Ереван, прожили у родственников неделю, после чего было принято решение уехать на время в Россию.