Через пропасть в два прыжка

Газета мало чем отличалась от обычных ежедневных газет любых других районов страны. Материалы о достижениях ры-бодобытчиков сменялись репортажами об успехах животноводов, новости арендного подряда сменялись объявлениями и рекламой кооператоров, а четвертая полоса как обычно была заполнена информацией о репертуаре кинотеатров, некрологами и тому подобной мелочью.

Табло давно погасло. Самолет лег на курс, можно было ходить по салону. Извинившись перед суетливой старушкой, которая поминутно поправляла, засовывала под сидение и извлекала оттуда сумки, авоськи и узлы, Юрий Николаевич с трудом выбрался в проход. Несмотря на категорическое предупреждение, из туалета нещадно несло табаком.

«Экие нетерпеливые, — подумал Кирилов, задвигая за собой гармошку двери. — Ведь при желании поймать вас вовсе не сложно. Замкнутый объем, как в романах Агаты Кристи, ограниченный круг действующих лиц и абсолютно жесткие улики. Даже просто проходя по салону, чувствовалось, что сильнее всего табаком разило из двенадцатого и двадцать второго ряда».

Ни мыла, ни полотенца, ни даже простеньких бумажных салфеток, в туалете не было. Кирилов достал носовой платок и принялся со всей тщательностью, присущей врачам и педантам, вытирать руки. В дверь постучали.

— Минуточку! — крикнул через дверь Кирилов, продолжая вытирать руки.

Но в дверь постучали более требовательно.

— Я уже выхожу… — громче крикнул Юрий Николаевич, не понимая, в чем дело. Сквозь рев и гул двигателей послышался поворот ключа в скважине и гармошка двери рывком сложилась, открывая доступ в клозет.

— Почему вы здесь курите? — Голос стюарда был суров и непреклонен. Кирилов глядел на розовощекого накрахмаленного парня, продолжая вытирать руки. Он ради шутки поднял их вверх и сказал шутливо:

— Сдаюсь, не кричите так громко…

— Ваш билет! — еще более сурово произнес молодой человек.

На них уже начали оглядываться, и Кирилов решил проучить парня.

— А у меня его нет, как не было и сигарет. Я чту законы Аэрофлота.

— А где же он? — опешил парень. — Как вы здесь оказались?

На дурацкие вопросы следовало отвечать точно также.

— По-маленькому зашел. Что, нельзя? А билет в портфеле под креслом…

— Вы точно не курили?

— Разрешаю обнюхать… — Пассажиры в соседних креслах начали посмеиваться. Стюард решил быстренько ретироваться, чтобы выйти из неловкого положения, в которое он попал.

— Ладно, продолжайте, — буркнул он и хотел вновь закрыть дверь, которую столь бесцеремонным образом открыл.

— Извините, — отстранил его Юрий Николаевич и вышел. — Не могу же я лететь здесь один до Аршальска. Не исключено, что другие тоже захотят воспользоваться услугами, оплаченными в билете. Могу вам дать совет, как поймать курящих: надо врезать в дверь глазок. Представляете, вы сможете узнать, что делают пассажиры в этой комнате…

В салоне засмеялись. Пожилой кавказец, даже в самолете не желавший снять кепку-аэродром, за спиной удалявшегося по проходу Кирилова повернулся к парню:

— Слушай, кацо! Понюхай меня — не пахну табаком? Должен пахнуть, я всю жизнь его выращиваю. Здесь может пахнуть, здесь и вот тут немножко.

И в этот самый момент Кирилов увидел ее! Она сидела в начале второго салона у окна. Он готов был поклясться, что поймал взгляд быстро отвернувшейся женщины. Правда, платье другое и не та прическа, но как бы она ни старалась стать иной, ей это не удалось.

Кирилов сделал вид, что не заметил ту, которая не далее чем пять-шесть часов назад украла у него гранки статьи Орловского. Стараясь не терять ее из виду, он сел в кресло, взял «Аршальскую правду» и сделал вид, что погрузился в чтение.

Одна статья, не замеченная им прежде, и впрямь показалась интересной. Дочитав ее до конца, он принялся читать снова. Некая журналистка, Маринэ Антонян под «нулевку» разделала местную милицию. Ребята в форме и в самом деле натворили немало. Один из оперативников без достаточных обоснований обвинил в грабеже рабочего комбината бытового обслуживания, а его дружок следователь возбудил уголовное дело. Этих негодяев в милицейской форме, как указывалось в статье, уволили из милиции. «А надо бы и судить, — подумал Юрий Николаевич. — Да так, чтобы другим неповадно было. — общественным судом».

Посадка оказалась трясучей и долгой. Засунув газету в кармашек сиденья, Кирилов уже не спускал взгляда с женщины у окна, решив не отставать от нее ни на шаг. Время позволяло, так как до встречи с Орловским у гостиницы «Двина» оставалось еще часа четыре. Трап подали быстро, но на выходе Кирилов замешкался, его оттеснили от выхода пассажиры, и та женщина уехала с первым аэродромным автобусом. А Кирилов опоздал не только на этот, но и на тот, что уходил с площади к центру. Пришлось долго ждать такси, поглядывая, как холодный северный ветер несет по мостовой первую поземку и бумажный мусор. Оделся Юрий Николаевич не по здешнему сезону — в плаще было холодновато. То, что он не один оказался в такой ситуации, не могло служить утешением: еще примерно человек десять, в том числе и теплолюбивый грузин в кепке-аэродроме, ежились под ветром.