Через пропасть в два прыжка

Убедившись, что за ним никто не идет, Кирилов в душе посмеялся над своими опасениями. И у Марины глаза на лбу от страха: мерещится всякое. Поразмышляв на эту тему, стал гадать, какие отношения у Марины с Орловским. К четкому решению так и не пришел, потому что у него засосало под ложечкой. Очень кстати рядом оказалось кафе, и он решительно открыл дверь.

Судя по свежему запаху краски, кафе открылось недавно. В нем было довольно уютно. Кирилов расположился у окна и с аппетитом ел суп, положив на стол перед собой принесенные Мариной гранки статьи Орловского. То ли манера письма была такая, то ли он хорошо знал Сергея, но читая, Кирилов слышал его голос, даже его интонации. Ничего особенно примечательного он из статьи не почерпнул. Подобные материалы обычно называются журналистским расследованием. Из статьи следовало, что передовой рабочий вступил в конфликт с руководством завода, а потом долго восстанавливался на работе, пытаясь найти защиту своих прав в различных инстанциях. И хотя статья, по словам Марины, уже была опубликована в «Пламени», финала в этой истории еще не было. Рабочему так и не удалось восстановиться на прежнем месте, да и начальство не сдало своих позиций. И только журналист решительно принял сторону «рабочего члена общества». Орловский в материале не назвал ни одного из персонажей поименно, ограничился лишь указанием должностей.

Посетителей в кафе было много, но того мужчины, который показался знакомым, нигде не было. «Померещилось», — окончательно решил он, разглядывая соседку по столу, вызывающе красивую женщину. Она, казалось, ни на что, кроме еды, не обращала никакого внимания.

Пообедав, Кирилов подумал, что компот настолько хорош, что не повредит взять еще один стакан. Кассир долго отсчитывал сдачу, и когда Кирилов вернулся к столу, его ожидала неприятная неожиданность: там, где он оставил гранки, стоял недопитый стакан чая. Исчезла и женщина, обедавшая с таким аппетитом. Стремительно бросившись на улицу, Кирилов тотчас налетел в тумане на мужчину в темных очках и с тонким посохом в руках.

— Что же, глаза потерял? — хмыкнул он ртом, полным нездоровых зубов, и неприятно захохотал. Кирилов в ужасе отшатнулся от него и тотчас услышал пронзительный скрип тормозов — у его бедра горела едва различимая сквозь водяную взвесь желтая автомобильная фара.

— Козел, идиот… — крыл его почем зря выскочивший из машины водитель. — Разве не видишь, что делается на улицах. Сидел бы дома, коль вовсе ослеп.

Вдоволь накричавшись, водитель вместе со своей машиной растаял, обдав вконец растерявшегося врача облаком противной бензиновой гари. Голова попросту шла кругом.

Добравшись до ближайшей телефонной будки, Кирилов набрал номер телефона одной из своих пациенток. Эти роды он запомнил навсегда — не так часто в столице рождается тройня. У Кирилова вообще это был единственный случай. Счастливая мамаша на радостях пригласила врача в гости. Ходили они вместе с женой, потом встречались еще несколько раз.

«Надо же, повезло твоей милиционерше, — несколько раз говорила Кирилову жена, — один раз помучилась и сразу трое. А тут, вспомнишь и призадумаешься, попадать ли снова в ваши руки…»

Номер долго не отвечал, и Кирилов уже хотел повесить трубку. Но вот что-то щелкнуло.

— Алло! Можно попросить к телефону Людмилу Сергеевну?

— Я слушаю. А это, вы, доктор. Рада слышать ваш голос! Как Надя, дочка? Потом, так потом… Так, так… Хорошо, встретимся у Пушкина через пятнадцать минут. Что-то произошло серьезное? Хорошо, сейчас приду…

Гарцева была точна. Да и понятно: долгие годы службы на Петровке, капитанский чин. Вообще-то Кирилов считал, что женщинам, будь они в армии или милиции, звания достаются труднее, чем мужчинам. И полагал верным мысленно приравнивать женщину-капитана как минимум к мужчине-подполковнику. А уж если женщина, подобно Гарцевой, работала в уголовном розыске, то планку следовало поднимать еще выше.

— Здравствуйте, милый доктор! — Гарцева была в строгом коричневом платье, поверх которого накинут светлый плащ. — Погода-то какая! Сколько живу, не помню в Москве такого тумана… Бр-р-р-р-… Достает до костей…

— Хорошеете, Людмила Сергеевна. Наверно, сказывается мужское окружение?

— Ха! — она отбросила движением руки темную прядь со лба. — Нашим мужчинам не до нас, все дела, дела… Вы мне не сказали, что у вас произошло…

Они сели на лавочку перед кинотеатром, и Кирилов долго рассказывал все, что с ним произошло за последнее время, делился сомнениями и предположениями. Рассказал и о происшествии в кафе.

— История, конечно, не ординарная, — задумчиво сказала Гарцева, пристально вглядываясь в лицо Юрия Николаевича… — Журналиста вашего я знаю, доводилось как-то читать его статьи. За словом, чувствуется, в карман не лезет, но и о завтрашнем дне не задумывается. Критика — вещь хорошая, но до известного предела. А то вот распутывать завязанные им узлы вынуждены посторонние люди…

— Какой же я посторонний?