Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой полови

Полной ясности в таком походе с точки зрения этапов и степени тоталитаризации общества не было. Достаточно обратить внимание на употребление понятия формирования тоталитаризма в настоящем времени в 1945 г., но определенный исходный базис к анализу конкретных проявлений тоталитаризма у Николаевского был, что мы видели на примере его статей предыдущих лет.

Значительный общественный резонанс вызвала появившаяся на английском языке книга об использовании принудительного труда узников советских концлагерей. Николаевский написал книгу совместно с Д.Ю. Далиным, ставшим теперь видным американским историком[764]. Книгу выпустило весьма престижное издательство Йельского университета. В основе работы лежали в основном мемуарные источники – опубликованные, рукописные и устные, записанные авторами, в основном Николаевским, рассказы жертв коммунистической системы, которым удалось вырваться на волю и легально или нелегально оказаться за пределами СССР. В этой работе авторы убедительно показали уход советского тоталитаризма к самому мрачному Средневековью. Зверства в тюрьмах и концлагерях, изнурительный труд на лесоповалах и в шахтах, пытки голодом и холодом, фактически бессудные расправы с заключенными – все эти сведения отражали реальную картину сталинского режима.

В беседах с жертвами сталинского режима Николаевский стремился побудить их к написанию мемуарных книг или фрагментов воспоминаний для журналов, обещал свою помощь в подготовке их к печати и всегда эти обещания выполнял. Так появилась на свет объемистая книга философа и публициста Юлия Борисовича Марголина, уроженца Екатеринослава, проведшего зрелые годы в Палестине и в Польше, где он и был схвачен НКВД в 1940 г., после оккупации Восточной Польши Красной армией, и отправлен в «исправительно-трудовой лагерь», в котором пробыл до 1945 г.

Книга Марголина – живой, непосредственный рассказ о тех ужасах, которые переживали заключенные советских концлагерей, в полном смысле становившихся лагерями смерти, о том, как происходило обесчеловечивание людей, превращение их в голодное стадо умирающих от дистрофии или истощения. Мемуары были выпущены русским издательством в Нью-Йорке с предисловием, написанным, скорее всего, Николаевским (об этом косвенно свидетельствует переписка между Николаевским и Марголиным в 1947–1951 гг. и то, что в коллекции Николаевского сохранился машинописный экземпляр книги Марголина[765]). В предисловии, в частности, говорилось:

«Особенно ценной делает книгу Марголина пристальное внимание, с которым автор наблюдал внутреннюю жизнь людей и процессы душевной жизни (автор не исключил из сферы этих наблюдений и самого себя). С этой стороны исключительный интерес представляет глава шестая «Расчеловечение»[766].

В коллекции Николаевского сохранилась многочисленная документация, связанная с историей сталинского ГУЛАГа. Особый интерес в ней представляли те материалы, в которых, наряду с раскрытием ужасов концлагерной системы, ничем не уступавшей гитлеровским лагерям смерти (в СССР не было крематориев и газовых камер и людей умерщвляли старыми способами или доводили до смерти нечеловеческим режимом), рассказывалось о попытках сопротивления[767]

.

В рукописи М. Байтальского речь шла о том, что отправленные в концлагеря немногочисленные сторонники Троцкого, оставшиеся верными своему вождю, как правило, вели себя мужественно до фанатизма. На этапах они пели «Интернационал» и «Варшавянку», в самих лагерях поначалу осмеливались предъявлять требования и угрожали голодовками. Правда, и в их среду проникало немало провокаторов и осведомителей. Байтальский, которому чудом удалось выжить, писал в воспоминаниях, что «среди этой агентуры было немало таких, которые полагали, что в качестве тайных агентов во «вражеском стане» они действуют «для вящей славы» дела партии во имя охранения «дела Ленина». Как правило, всё завершалось либо физической расправой в лагере, либо медленным убийством через непосильные работы, голод и карцер, либо расстрелом по фиктивному обвинению в «связях с международной буржуазией», которые несчастные узники «ухитрялись устанавливать» прямо из ГУЛАГа[768].

В коллекции сохранился список более 100 активных сторонников Троцкого, пригнанных в Воркуту в 1936 г. и расстрелянных в марте – апреле 1938 г.[769]