Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой полови

После того как на Западе появились первые сведения о рабском труде в СССР, гуманитарные организации ряда стран (Великобритании, Франции, Швеции) выступили с протестом. Низкие цены на ряд советских товаров, шедших на экспорт, в частности на лес, многие объясняли именно использованием в СССР принудительного труда. Так называемая «антидемпинговая кампания» на Западе отчасти оказалась инструментом в руках «капиталистических кругов» и привела к острым внутриполитическим схваткам, в частности в Великобритании и США. Впрочем, по деловым и экономическим соображениям кампания не повлекла за собой введения эмбарго против Советского Союза, на чем настаивали различные финансово-индустриальные и правозащитные группы. Тем не менее в первой половине 30-х годов ряд высших советских руководителей, в том числе председатель Совнаркома СССР Молотов и нарком иностранных дел Литвинов, выступили с опровержениями об использовании труда заключенных. Литвинов, например, заявил, что «ни тюремный труд, ни вообще труд осужденных лиц не используется в отраслях лесной промышленности, занятых производством на экспорт». По этому поводу зарубежная пресса в весьма саркастических тонах писала, что невозможно отличить лес, производимый для внутренних нужд, от предназначенного для экспорта[781]

.

Всякий раз, когда возникала опасность, что сочувствовавшие Советскому Союзу визитеры вроде Бернарда Шоу или Лиона Фейхтвангера, заискивавшие перед Сталиным[782]

, могут изъявить желание посетить «исправительно-трудовое учреждение», предпринимались обязательные предохранительные меры, вплоть до полного уничтожения следов рабского труда и насилия, сторожевых башен и ограждений с колючей проволокой. Даже места захоронений заключенных в экстренном порядке сравнивались с землей.

«Пиком лицемерия» авторы называют поездки в концлагеря представителей советской творческой интеллигенции, прежде всего писателей. Первым справедливо указан Максим Горький, посетивший Соловецкий концлагерь в 1929 г. и лагеря Беломоро-Балтийского канала в 1933 г. (после чего вышел в свет его роскошно изданный том «Сталинский канал», немедленно переведенный на английский язык).

В главе о «большой чистке» второй половины 30-х годов речь шла о «мастерах» чистки – А.Я. Вышинском, Г.Г. Ягоде и Н.И. Ежове. Авторы бегло упоминали открытые судебные процессы 1936–1938 гг., останавливаясь на массовых арестах ни в чем не повинных граждан. Крупномасштабность репрессий они объясняли в первую очередь производственными нуждами второго и третьего пятилетних планов, то есть политико-экономическими и даже практическими соображениями. Система рабского труда, писали Николаевский и Далин, «уже дала глубокие корни в советской экономике; она стала органическим элементом новой советской реальности; любая попытка ограничить ее последствия привела бы к непредсказуемым трудностям»[783]

. Продолжением этой темы был раздел, посвященный военным и послевоенным годам, содержавший обильные данные о пополнении лагерей рабского труда и колоний спецпереселенцев за счет «приговоренных наций» – немцев Поволжья, калмыков, чеченцев, ингушей, крымских татар, бессарабских и крымских болгар и других народов.

Еще одной проблемой текущей истории, причем проблемой достаточно деликатной с точки зрения современной для авторов политической ситуации, стало возвращение в СССР «перемещенных лиц» с территорий, занятых вооруженными силами США и Великобритании, невзирая на желания этих людей, в подавляющем большинстве случаев – вопреки воле. Изначально западные союзники довольно сдержанно относились к весьма настоятельным требованиям советских властей о выдачах. В октябре 1945 г. главнокомандующий союзными войсками в Европе генерал Дуайт Эйзенхауэр попытался было нарушить Ялтинское соглашение в пункте о репатриации советских граждан и даже отдал приказ о прекращении насильственных депортаций, однако Государственный департамент США признал его решение незаконным, отменил приказ, и насильственная репатриация продолжалась. Среди депортированных, разумеется, были и те, кто активно сотрудничал с германскими оккупантами, но никаких попыток провести предварительное расследование и отделить виновных от невиновных американские и британские власти не предпринимали.