Черноморский набат

– Не то, не то! – махал в ответ рукой мрачный контр-адмирал. – Мыслю я, что надлежало мне вообще в преследовании строя не создавать, а гнать турка каждому по способности его!

– Окстись, Федор! – аж отпрянул друг Голенкин. – Да мыслимо ли такое смутьянство в деле морском, где правила веками писаны!

– Ничто не вечно, кроме Создателя нашего! – поднял на бригадира глаза Ушаков. – А потому нет ничего предосудительного, коли я для пользы дела для себя новые правила объявлю да и воевать по ним стану!

Так в тяжелых боях, в долгих раздумьях рождалась новая морская тактика, тактика маневра и атаки, тактика, которую, потомки много лет спустя назовут «ушаковской».

В ознаменование победы в Керченском сражении Потемкин направил Ушакову письменную благодарность: «Отдавая полное уважение победе, одержанной вами над флотом неприятельским… приписываю оную благоразумию вашего превосходительства и неустрашимой храбрости вверенных вам сил. Примите через сие, ваше превосходительство, засвидетельствование моего удовольствия и признательности и объявите оные всем подчиненным вашим».

А в письме к императрице светлейший не скрывал своей радости: «…Бой был жесток и для нас славен тем паче, что и жарко, и порядочно контр-адмирал Ушаков атаковал неприятеля вдвое себя сильнее, у которого были учители. Как и прежде доносил: разбил сильно и гнал до самой ночи; три корабля у них столь повреждены, что в нынешнюю кампанию, не думаю, быть им в море, а паче адмиральский, которого флаг шлюпкою с корабля “Георгия” взят. Контр-адмирал и кавалер Ушаков отличных достоинств. Знающ, как Гоу, и храбр, как Родней. Я уверен, что из него выйдет великий морской предводитель. Не оставьте, матушка, его».

Императрица Екатерина узнала о Керченской победе спустя несколько дней после подписания Верельского мира со шведами. Придя в восторг от известия, она тотчас отписала на юг Потемкину восторженно: «Победу Черноморского флота над турецким мы праздновали вчерась молебствием в городе у Казанской, и я была весела, как давно не помню. Контрадмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным». За Керчь Ушакову был даден Владимир 2-го класса.

* * *

Хуссейн-паша, однако, тоже был не лыком шит. Едва удрав от российской эскадры, он немедленно отправил султану донесение о… своей победе, где красочно описал, что выдержал большой бой с ненавистным Ушак-пашой, которого разбил и позорно загнал в Ахтиар. Сам же, претерпя в столь яростной схватке некоторые повреждения, нынче вынужден починяться в Варне.

Туда постепенно стягивались все турецкие корабли. Затем, согнанные с окрестных мест плотники, латали на них дыры и меняли рангоут.

Селим известию Хюсейна обрадовался несказанно, забыв даже о дареной клетке. Наконец-то свершилась столь долгожданная победа на море, о которой он столько мечтал. По велению султана на столичных площадях поставили огромные чаны, в которых варили традиционный дармовой плов, в самом серале палили из пушек, а сам Селим пригласил во дворец иностранных послов. Увы, послы радости падишаха вселенной не разделили. Правду о Керченском сражении они уже знали. Щадя самолюбие султана, послы намекнули ему лишь о том, что сейчас самое время еще больше усилить флот и добить московитов окончательно. Селим глуп не был и намек понял. По его приказу из Эгейского моря в Черное были немедленно переброшены несколько линейных кораблей. Посылая гонца к Хюсейну, султан сказал так:

– Передай капудан-паше, что падишах его еще помнит. Пусть же и он, ничтожный раб, не забывает своего долга передо мной!

В Константинополе заранее подкупленные сестрой султана люди рассказывали о подвигах капудан-паши, который во время сражения самолично якобы потопил четыре русских фрегата. Узнав об этом, даже любящий Хуссейна Селим возмутился:

– Если он сразу потопил четыре русских судна, то почему он сейчас не празднует победу с татарами в Бахчисарае?

Вскоре капитаны с прибывших в Босфор кирлангичей, вопреки ожиданиям, стали говорить о том, что «турецкий флот весьма от бою поврежден, так что 18 судов из оного не знают, где находятся, а российское ни одно судно не только не потоплено, но и большого повреждения не претерпело». В связи с этим «в публике начали сумневаться в победе над русской эскадрой». В те дни русские агенты доносили, что «значущие турки весьма сим огорчены и говорят, что очень нужно взять осторожности для столицы, дабы в случае со стороны российской на оную покушения защитить бы можно было, почему и работают беспрестанно во всех арсеналах».

Султан, обеспокоенный положением своего флота, приказал прислать для него подкрепление. Он намеревался вновь послать капудан-пашу в море.

Никаких наград, ни знаков внимания за одержанную «победу» Хюсейну дадено не было. Это было верным признаком того, что Селиму Третьему стала известна вся правда о сражении подле Керченских теснин. Теперь оставаться в бездеятельности капудан-паше было никак нельзя.