Черноморский набат

Когда в 4 утра турки заметили приближающиеся отряды де Рибаса, было уже слишком поздно. Штурм начался. Огонь крепостной и чуть позднее корабельной артиллерии был сосредоточен по атаковавшим южный форштадт солдатам. Тем временем полковник Хвостов с гренадерами Николаевского батальона, двумя ротами Троицкого пехотного полка и пешими казаками пошел на крутую, почти отвесную стену с другой стороны. Впереди всех охотники-добровольцы майора Гриневского. Они без шума первыми подобрались к стенам и притащили туда штурмовые лестницы. Едва прозвучал сигнал к атаке, как лестницы были приставлены к стенам. Турки не успели опомниться, а гренадеры с мушкетерами уже орудовали штыками наверху. В считанные минуты батальон Хвостова овладел крепостью.

Ни беспорядочный огонь из крепости, ни пальба со стоящих на якорях судов не смогли уже ничего изменить. Потери при штурме составили 5 убитых и 33 раненых. Турецкие потери были ощутимее: более двухсот убитых, а кроме того, пленен двухбунчужный паша Ахмет-бей, младший бин-паша да с ними 5 агов, 5 байрактаров, капитан судна и шесть десятков янычар. Главным же трофеем стала сама крепость со всеми пушками и припасами. При перестрелке один турецкий лансон затонул, а второй подошел к берегу и спустил флаг.

А солдаты и казаки майора Воейкова уже ворвались в махалю. Турок быстро оттеснили к центру крепости и там кого пленили, а кого перекололи штыками. Наконец над домом гаджибейского паши секунд-майор Сандерс укрепил знамя Лифляндского егерского полка.

Со столь постыдным проигрышем турки, однако, не смирились. С рассветом следующего дня капудан-паша подошел к крепости. Началась жестокая бомбардировка. Наши столь же яростно отбивались. Майор Меркель сам наводил пушки своей батареи.

– Ядер и пороху у нас мало, а потому палить наверняка! – кричал майор Меркель своим артиллеристам.

– Понятное дело! – отвечали ему бравые фейерверкеры. – Ужо мы прямо в яблочко!

Глазомер у наших артиллеристов был отличный. Выстрел – и на очередном турецком корабле летит вниз, руша все на своем пути, грот-стеньга. Выстрел – и на следующем разлетается в щепы бизань. Помимо всего прочего туркам мешал порывистый отжимной ветер, да и маневрировали их капитаны столь неудачно, что корабли то и дело сталкивались между собой.

Из донесения де Рибаса: «Мы отпраздновали праздник Воздвижения Креста пушечными выстрелами: в течение получаса продолжался адский огонь, особенно со стороны моря. Но он не причинил нам вреда, так как берег очень высок. Я восхищен храбростью полковника Хвостова, а также многих других, и, в частности, капитана Трубникова, подателя сего (донесения); он был невежлив, оставив меня у подножия лестницы, дабы доказать мне, что и он умеет идти на приступ: я был удовлетворен, видя штурмовую лестницу, всю покрытую наступающими, среди которых мои молодые люди не были последними. Если бы только граф Войнович проявил бы желание рискнуть потерей нескольких лодок, он мог бы оказать большую услугу, и мы все покрыли бы себя славой: возможно, этот момент еще не потерян, хотя ветер достаточно силен, однако слабее чем прошедшей ночью: я отдал бы два пальца, чтобы увидеть появление нашей флотилии завтра с восходом солнца; я разделяю это желание с большим количеством людей, которые все убеждены, что ни одно вражеское судно не смогло бы от нас уйти, и среди других два больших с батареями, которые очень тяжелы и, кроме того, двигаются как пьяные после трепки, полученной ими сегодня».

На Пересыпи непрерывно палили костры, давая знак гребной флотилии Войновича. Увы, как ни ждал де Рибас Войновича, тот так у Гаджибея не появился, предпочитая отсиживаться в Херсоне.

После падения Хаджибея об этом в рапорте командиру корпуса Гудовичу он напишет: «Весь день 13 числа ветер был благополучен, и я по уверению господина контр-адмирала Войновича, что флот выступит, зажег в тех местах на берегу костры и со всем войском ожидал его прибытия».

Зато вместо него у крепости появился с корабельным флотом контр-адмирал Ушаков. После его появления турки больше отбить крепость уже не пытались.

Победу праздновали в чудом уцелевшей кофейне грека Аспориди. Много не пили, так как на горизонте все еще белели паруса капудан-паши. Но настроение у всех было приподнятое. Еще бы, ведь Гаджибей был захвачен почти на виду всего турецкого флота!

– Думаю, капудан-паша турецкий сейчас от злости готов съесть собственное ухо! – смеялся де Рибас, прихлебывая крепкий душистый кофе.

– Еще бы! – усмехался герой штурма полковник Хвостов. – Такой наглости от нас он никак не ожидал!