Черные перья. Работа для гробовщика

– Боже, ей нет конца. И все срочно. Нам не хватает людей. Между прочим, я получил еще и вот это. – Льюк извлек из кипы более чистый лист бумаги, нежели остальные. – Обычный рапорт. Начальник тюрьмы Его Величества в Чарльзфилде докладывает, что отбывающий у них двухлетний срок за кражу Луки Джеффриз попал в лазарет. Они предполагают, он при смерти. Завелась во внутренностях какая-то дрянь. Бедняга, – продолжил он с сочувствием. – Но вот что интересно. Он часто бредит и все в бреду: «Апрон-стрит. Только не отправляйте меня на Апрон-стрит». Твердит об этом постоянно. А когда ненадолго приходит в себя и они пытаются допросить его, он либо не может, либо не хочет ничего объяснить. Утверждает, будто никогда даже не слышал ни о какой «фартучной улице». Между тем в Лондоне целых три Апрон-стрит, и они разослали уведомления в полицию каждого их трех районов. Вероятно, это не имеет никакого отношения к нашему делу. Но чем черт не шутит?

Мистер Кэмпион сел в постели. Знакомый приятный холодок пробежал по его спине.

– Джеффриз очень испуган? – спросил он.

– Видимо. Тут есть приписка в конце: «Врач отмечает наличие холодного пота и повышенную возбудимость пациента. И хотя остальные слова, многие из которых нецензурные, он произносит громко, сразу переходит на шепот, как только упоминает Апрон-стрит».

Кэмпион решительно скинул с себя одеяло.

– Я уже окончательно проснулся, – объявил он.

Глава IX. Разговор о деньгах

Кабинет управляющего банком выглядел таким же старым и антикварным, как знаменитая почтовая марка «Черный пенни». На стенах крошечного помещения китайские обои в густо-красных и золотистых тонах. На полу турецкий ковер. Камин топился углем. Буфет в углу подразумевал наличие у хозяина хереса и сигар. Письменный стол из красного дерева имел странно изогнутую форму. Для посетителя предназначалось единственное кресло с высокой спинкой и с подголовником, покрытое зеленой кожей и сплошь утыканное медными заклепками.

Над очагом висел вполне профессионально исполненный маслом портрет джентльмена в элегантном жилете и с воротничком вразлет, который полностью скрывал нижнюю часть лица.

Пока Кэмпион осматривался, ему в голову пришло воспоминание о том, что слово «банкрот» в былые времена сокращали до «б-рт», словно написанное полностью оно выглядело неприлично.

В подобном окружении мистер Генри Джеймс представал человеком даже слишком современным. Ему как будто было здесь даже слегка неуютно. Он встретил гостей, стоя по другую сторону стола и разглядывая их с откровенным сомнением во взоре. Генри Джеймс действительно имел настолько опрятную внешность, что она не могла не быть предметом его неустанных забот. Сильно поредевшие светло-русые волосы так плотно лежали на голове, что казались приклеенными к ней. Сорочка белизной превосходила сахарную пудру, а узор на галстуке-бабочке он избрал настолько сдержанный, что его можно было различить лишь с трудом.

– Бог ты мой, я в таком необычном для себя положении. Вряд ли за свою долгую карьеру мне приходилось сталкиваться с чем-то подобным, – голос звучал столь же отполированным, какой выглядела внешность. Гласные он произносил без излишнего нажима, согласные получались у него внятными и четкими. – Я же объяснял вам, инспектор, что банк, – он сказал это слово с заглавной буквы, будто речь шла о Господе Боге, – не может дать вам никакой информации без соответствующего судебного постановления. И я надеюсь, нам больше не придется возвращаться к данной теме.

Странным образом именно в кабинете управляющего банком Чарли Льюк как никогда внешне смахивал на гангстера. Он расплылся в широченной улыбке, а на своего спутника смотрел с видом хорошо дрессированной собаки, которая готова уступить свою кость для первого укуса псу товарища.

Мистер Кэмпион с одинаковым интересом присматривался к ним обоим.

– Это светский визит, – произнес он. – В известном смысле, конечно.

– Прошу прощения, если не совсем понял смысла ваших слов.

– Нет, это вы меня извините. Я лишь хотел спросить, не могли бы вы ненадолго забыть о банке вообще.

Тень улыбки промелькнула на округлом лице напротив него.

– Я едва ли могу позволить себе настолько забыться.

Вероятно, это стало чистейшим совпадением, но они оба одновременно повернулись и посмотрели на портрет над камином.

– Отец-основатель вашего финансового учреждения? – поинтересовался Кэмпион.

– Внук основателя, мистер Джефферсон Клаф[15]

в возрасте тридцати семи лет.

– Ныне покойный?

– Да, земля ему пухом. Этот портрет написан еще в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году.

– У вас поистине потрясающая фирма.

– Не стал бы использовать термин «потрясающая», – в его тоне прозвучал мягкий упрек. – Лучшие из банков, если позволите мне высказать свое мнение, как раз отличает отсутствие подобного качества.

Кэмпион пустил в ход свою обезоруживающую улыбку:

– Вы ведь знакомы с семьей Палиноудов и как частное лицо, не правда ли?

Генри Джеймс провел ладонью по лбу.