Черный Иркут

Я смотрел на гладкое, точно вылитое из меди лицо Жалмы, на её полные, словно намазанные брусничным соком губы, отводил глаза, вставал, подбрасывал в костёр сучья; от моих прикосновений он вздрагивал, сыпал во тьму золотистые искры. Вновь обернувшись к Жалме, я видел их отражение в её огромных, как и сама ночь, глазах.

— Мне кажется, что это плыли не птицы, а души утонувших в Иркуте людей, — неожиданно добавила она. — Скольких вода забрала и, возможно, ещё заберёт. А нам пора спать.

Жалма ушла спать, а я остался сторожить костёр: ещё, чего доброго, придёт медведь и затушит огонь, — и вспоминал, как она спасла меня, когда я тонул в Иркуте.

Нам было лет по десять, когда мы с её братом Саней решили сплавиться вниз по Иркуту на накачанных автомобильных камерах, которые стащили у старателей. Тогда мы ничего не боялись, вернее, не представляли всех опасностей, которые могут подстерегать нас на горной реке. Течением нас вытащило на середину реки и понесло вниз. Уже среди камней мы налетели на торчащий из воды валун и опрокинулись. Саня сумел добраться до берега, меня же течением потащило на пороги. Что было бы дальше, не представляю. Только наперерез, прямо на коне, в Иркут бросилась Жалма. Она пасла овец, услышав крик, поскакала на помощь и, хлестанув коня плёткой, вместе с ним бросилась в воду. Конь вместе со своей наездницей догнал меня, Жалма ухватила меня за волосы, конь развернулся и, уходя от порога, наперерез течению начал двигаться к берегу.

Тихо догорал зажжённый нами костёр. Ночь забралась на самую высокую гору и готовилась покатиться вниз. Сверху смотрели близкие звёзды; там, среди посеянных неизвестно кем и когда, тайными тропами бродили иные миры, а за шумящим Иркутом время от времени далёким гортанным голосом вскрикивал гуран; мне казалось, что он хотел предупредить о чём-то лесных жителей, а может, заодно и нас, поскольку в этой ночи мы все были связаны и укрыты одним огромным небесным покрывалом.

Когда меня пригласили выступить в московской школе, я решил, что расскажу им о Бурятии, о небольшой, по российским меркам, реке Иркут, о былинном герое Гэсэре, который спустился с Вечно Синего Неба, чтобы спасти людей от зла и установить на земле мир и порядок. Бадма Корсаков рассказывал, что, по преданиям, Гэсэр осуществил своё предназначение, но так привязался к людям, что не смог вернуться на небо и, нарушив обет, данный отцу и Создателю, остался на земле. Бадма был уверен, что он до сих пор живёт в тех местах, где между огромными озёрами-братьями Байкалом и Хубсугулом, по одной из самых живописных долин в мире, течёт река Иркут.

Для начала я рассказал ребятам, что есть два Иркута — Белый и Чёрный — и что когда-то они оба мечтали о дочери Байкала, красавице Ангаре.

А дальше в памяти встали места моего детства; отсюда, из Москвы, они начали казаться сказочными библейскими местами, и, конечно же, я не пожалел красок, чтобы передать ребятам всю мощь и силу девственной природы Саян.

Своё начало Белый Иркут, что означает «крутящийся», берёт у снегов самой высокой горы Саян — Мунку-Сардыка. Там он набирается сил на каменистых альпийских склонах. Оставив вечные снега и вобрав в себя силу ключей и талых вод, Белый Иркут уже единым потоком, крутясь и пенясь, начинает бег к своему чёрному брату. С грохотом и воем, с каким влетают в подземные тоннели электрички, водный поток, попав в узкие горные расщелины, в своём движении вниз напоминает скользящего меж скал мускулистого питона, на выходе, то ли желая предупредить, а скорее всего — от избытка сил, он подаёт глушащий округу голос. Но грохот спадающей вниз воды не пугает, а, скорее, завораживает и успокаивает лесных жителей, которые молча взирают на проносящую, как время, воду. И, кажется, нет той преграды и не наступит то мгновение, которое может остановить низвергающегося с окружающих гор шумящего великана. Миновав последний каньон, Белый Иркут раздвигает вширь берега, веселясь и рассыпавшись на рукава, белыми ягнятами заскакивает на отполированные до блеска валуны, чтобы уже далее шумным овечьим стадом, грохоча копытцами, уткнуться в ноги двум огромным сторожащим ущелье каменным скалам-братьям и, попрощавшись с ними, по пологому руслу с разбегу броситься в воды Чёрного Иркута.