Черный лебедь

Анна с любовью смотрела на Глеба, который представлялся ей патрицием, держащим речь перед свободными жителями Рима. Для полноты картины не хватало, чтобы он их смятую простыню накинул на манер тоги и простер вперед правую руку. И даже то, что детей, о которых он говорит, не будет, сейчас ее не ранило. Если бы были, она, безусловно, во всем слушала бы его. Этот мужчина может вспылить, закипеть по пустякам, но в глобальных вопросах он не может ошибаться. Смягчить участь животного, обреченного на спартанское воспитание, она не могла. Хорошо хоть Глеб согласился приютить его у себя.

— Отнеси его в комнату, и нужно пару часов поспать, иначе я за рулем засну.

— Вы забыли, что он еще безымянный. Может быть, подберете ему имя, которое может помочь ему стать послушным? Я вам доверяю.

Сказанные миролюбивым тоном слова умерили градус патетики, и Глеб, вернув простыню на положенное ей место, удовлетворенно улегся, своим видом показывая, что заснет только тогда, когда она будет в его объятиях.

Анна отнесла кота на прежнее место и со вздохом закрыла дверь, давая понять животному, что лимит ее внимания исчерпан. Оставалось несколько часов до разлуки. Недолгой. Но все же разлуки.

Она тихонько нырнула под простыню и уютно пристроилась в подмышку Глебу. Он лежал с закрытыми глазами, и только легкая улыбка на губах выдавала, что он не спит. «Нужно спать, ты отвечаешь за безопасность на дороге», — голос здравого смысла пытался такими аффирмациями утихомирить другой голос, который твердил: «Анна улетит, можешь сутки напролет спать».

Если есть два равнозначных мнения, значит нужно найти третье, причем такое, которое было бы так же аргументировано. «Безусловно, спать…,но после того…»

Он облегченно повернулся на бок, немного подвинул выше притихшую, боявшуюся его побеспокоить девушку, и прильнул к ее ждущим губам…

Едва прозвучал финальный торжественный аккорд самой прекрасной мелодии, которая рождается от слияния двух любящих тел и душ, как одно из тел, получившее в качестве компромисса разрешение испытать еще одну, последнюю на сегодня и ближайшее время, долю блаженства, вспомнило условие договора. «Один раз и спать» и сейчас неукоснительно последовало ему.

— Аня, прости, я сейчас, кажется, поступлю, как среднестатистический представитель семейства мужей, которые не снимают носки и отворачиваются от женщины, едва все закончится, — пробормотал он сонно и, повернув ее спиной, тесно прижался. Рукой он закрепил захват, уверенно расположив ладонь на груди девушки.

А ей ничего не оставалось, как лежать и не шевелиться. Хотя в этом положении она чувствовала себя безмятежно счастливой, но ей больше хотелось бы самой обнять своего мужчину, легонько гладить его по лицу, шее, груди. Любоваться им спящим…

Будильник насильственно вырвал их из объятий Морфея и напомнил, что нужно быстро собраться и отправиться в путь.

Вещи погружены в багажник, спасибо месту, сделавшему их счастливыми, сказано.

Глава 14

Почти всю дорогу они ехали молча. Но это было не то взрывоопасное молчание, которое сопровождало их сюда. Это был безмолвный диалог двух любящих сердец, которые уже все друг о друге знают. Это был диалог любящих рук — правая рука Глеба лежала поверх кисти Анны на ее колене. Когда же нужно было переключить передачу, ладонь Анны бережно покрывала его кисть.

Животное, которое понимало, что сейчас не время претендовать на внимание хозяйки, уткнулось мордочкой в ее живот и мирно посапывало.

По дороге забрали Антонио, который безмерно удивился произошедшим переменам и новому члену компании. Однако молодой человек был хорошо воспитан, поэтому вопросов никаких задавать не стал.

Последние километры до аэропорта Штольцев ехал так медленно, что при желании его могла бы обогнать и гужевая повозка. Веря, что за расставаньем будет встреча, тем не менее, это расставание хотелось оттянуть.

Вот и аэропорт. Багаж сдан. Очередь к окошку, безвозвратно засасывающему пассажиров в зону вылета, становится все меньше. Но Анна никак не решается в нее встать.

— Так, Анна Викторовна, — своим подчеркнуто деловитым тоном Глеб пытался прикрыть внутреннее беспокойство, — прилетишь, благополучно приедешь домой — сразу мне смс-ку.

Он потер рукой лоб, будто пытаясь что-то вспомнить. В очереди остался один человек, только что подбежавший. Анне нужно идти.

Она смотрела на него и не могла оторвать взгляда, словно вбивала в свою память легкие морщинки у глаз, ресницы, римский нос, твердо очерченные губы. На них она задержалась. Дыхание перехватило, и этого мгновения хватило для того, чтобы Глеб в очередной раз отбросил, как ненужный хлам, свои убеждения — сейчас насчет того, что недопустимо в обществе проявлять телячьи нежности.

Он порывисто схватил девушку, прижал к себе на несколько секунд. Затем, усмиряя бешенный стук сердца, медленно отстранился и вдохнув, окунулся во всепоглощающую бездну поцелуя. Поцелуй — это маленькая жизнь, проживаемая отдельно от мира, от Вселенной. Жизнь, проживаемая на двоих…