Черный портер

– Мы знаем, как погиб Чингиз Мамедов. Знаем виновника – это Штефан или Степан Францевич Баумгартен. Из отчетов и материалов ясно, как он это сделал. У нас по этому поводу нет вопросов. То же касается мотивов. Мы все прочли. Ни у кого нет особой охоты об этом говорить. Но вместе с тем… все, что я перечислила, пока известно нам только со слов старика в дневнике. Мы не знаем, как он попал в ваши руки. И главное, какие есть доказательства, что в нем не выдумки, а правда.

– Так, я понял. Ну, слушайте. Мы с Ритой приехали в Свияжск. Я познакомился с дедом. Это был человек себе на уме. К тому ж – не слишком общительный. Но в монастыре он несколько стосковался по привычным собеседникам. Когда я – посторонний человек, появился, он уже несколько оттаял.

С другой стороны я приехал только уговорить его вернуться! Мне в голову не приходило… Ну вот. Мы с ним разговаривали обо всем на свете. И я обмолвился, что в Мюнхене ведут следствие. Что Яну посадили. Вот он тогда, похоже, и решил, выложить карты на стол. Но это только предположение, которое приходит в голову задним числом. Он мне сказал совсем другое – намекнул на историю семьи!

Дед был уже плох. Когда он захотел мне отдать дневник, я подумал – там воспоминания, возможно, история его предка. А потому не придал этому значения. Мной в Свияжске больше руководило сочувствие, уважение к старику. Я сделал бы, что в моих силах, а тут такая мелочь! Просит прочесть – конечно, прочту!

– Постой, но я помню. В отчете же, Петь, написано, что он тебе в Свияжске дневник не дал! – Олег раскрыл распечатку и указал на девятый пункт.

– Верно. Я до сих пор не знаю, что случилось. Он сам просил взять! Но его внезапно увезла скорая в больницу.

Возможно, когда ему стало плохо, он забыл. Рука в последний момент не поднялась. Когда смерть стучится… Кто знает? Как бы там ни было, позже к нему в больницу приехала жена Инга. Ее он и просил после смерти отдать мне шкатулку с дневником. Выходит, он взял его с собой.

– Ну, что гадать! Факт тот – Инга вернулась в Мюнхен. Она мне отдала запертый маленький ящичек. А ведь могла… открыть, сломать, даже выбросить!

– Запертый? Выходит, его пришлось все-таки ломать? – Мысловский не на шутку оживился. Он еще не видел шефа «Ирбиса» в деле, а не за письменным столом.

– Нет, ключ у меня был от самого деда. Не будем отвлекаться. Если хочешь, потом…

– Ой, Петр Андреевич, я олух, в отчете об этом есть! – повинился тут же Мысловский.

– Я напомню в двух словах. Когда дневник оказался у меня в руках, я там прочел, что старик договорился с Мамедовым о встрече. Хозяин сделал шашлык. Дед хорошо знал его привычки. Он подменил бутылку с вином на такую же со снотворным. Через некоторое время Чингиз прилег на диван и уснул. Дед выключил вентиляцию, плотно все закрыл, оставил угли тлеть и ушел в гараж, где просидел несколько часов. Потом пришел, удостоверился, что Чингиз умер, забрал свой прибор, вытер все, что мог, но не особенно старался и волновался – он был в доме частым гостем. И ушел через заднюю калитку.

Забегая несколько вперед, скажу, дед считал, что поступил справедливо. Свадьбу следует предотвратить. Чингиза – наказать. Больше никто не пострадает. Он был из тех, кто своих мнений и решений не меняет.

Дед был смертельно болен. Об этом никто не знал. Он все равно решил уехать. Теперь к этому добавилось желание больше не слышать о гибели Мамедове. Своих не спрашивал, ничего знать не хотел. Домашних вышколил. Кто бы посмел ему перечить?

– Петр Андреевич! – Луша уже несколько раз порывалась что-то спросить. – А как же кот? Я пока не поняла, причем тут это несчастное животное.

– А, ну тут такое дело…Я ж говорю, он был… Степан Францевич этот… Видишь, он этого кота любил. А любовь.. .с любовью....

Петр поскучнел. Было ясно, продолжать ему не хотелось. Но, делать нечего. Пришлось все же досказать.

– Дед, когда это все случилось, страшно переживал. Он на кота смотреть не мог! Отчего он именно так поступил, а не иначе, надо спросить его самого. Но он кота усыпил.

Мало того – он заказал плиту со всем, что я описал, и схоронил этого… Степу в саду Мамедова. Бедная Рита вначале решила, что там младенец… Эта неприятная история, однако, показала, что в дневнике описано все, как есть! Такое выдумать… это бы свидетельствовало, что дед – человек с отклонениями. Но он… По крайней мере, мы неоднократно убеждались, каждое его слово – правда.

– А как вы… был же, верно, толчок? Когда вы начали думать в этом направлении?

– Верно. Был такой момент! Это – кусочек кисета. И аллергия. У кого? – в один голос удивились слушатели.