Черный пробел

Вертолет приблизился и с оглушительным ревом завис в воздухе над площадью. Теперь на него в ожидании смотрели все: из окон ресторана — бандиты, с площади — восставшие. Вдруг Зубов вздрогнул. Из кабины вертолета высунулась красная, как помидор, рожа Ганюка. «Ага, канальи, — заорал Ганюк, перекрикивая шум моторов, — обрадовались, что меня нет! Я вам покажу кузькину мать, фраера!» Затем он скрылся внутри кабины, и оттуда чуть слышно долетели слова: «Гога, дай сюда мешок». После этого Ганюк появился снова. В одной руке он держал мешок, наполненный, видимо, чем–то тяжелым, другая рука была свободна. Вертолет стал кружиться над площадью, а Ганюк — вынимать из мешка и разбрасывать, как сеятель зерно, гранаты Ф-1. Поднялся адский грохот. Зубова швырнуло взрывной волной на землю. А тем временем со всех сторон к площади неслись грузовики с бандитами. Теперь противники поменялись ролями, и в окружении оказался уже отряд Зубова. Бандиты соскакивали с грузовиков и плотными рядами двигались в атаку. Среди них выделялся своей странной наружностью обрусевший абиссинец Василий Мвепа, выгнанный за пьянство из местного цирка. Он размахивал бомбой и грязно бранился по–русски. Не следовало терять ни минуты. «Все ко мне!» — гаркнул Зубов, и когда его бойцы собрались вокруг него, бросился вперед, по направлению к ближайшей подворотне. Вокруг него клубился дым, грохотали разрывы, мелькали фигуры восставших в тюремных халатах и бандитов в милицейской форме, причем последних полковник прошивал очередями из своего ППШ. Преграждавшие путь бандиты не выдержали удара бойцов Зубова и рассеялись, а полковник побежал в подворотню, делая зигзаги, чтобы сбить бандитам прицел. Во дворе полковника и его людей ожидала засада, однако после короткого боя она была уничтожена, причем полковник лично уложил пятерых. Далее погоня углубилась в лабиринт двориков, заборов и переулков. Бандиты не отставали — что–что, а бегать эти мерзавцы умели. Во главе погони держался Штукман. Но вот, когда Зубов и его люди очутились в одном из бесчисленных дворов, им вдруг показалось, будто погоня отстала. Зубов огляделся. Прямо перед ним возвышалась куча шлака, по левую руку стояла помойка, по правую — забор, сверху утыканный гвоздями. Двор этот Зубову сразу не понравился. Он почувствовал, что в спину ему уперся чей–то взгляд. Обернувшись, он ничего не заметил, только мрачно смотрели подслеповатые оконца окружающих домов. То, что случилось через минуту, показало, что интуиция и на сей раз не подвела полковника. Неожиданно из кучи шлака с шуршанием вылезли какие–то хищные физиономии, а из помойки выскочил один из подручных Ганюка, некто Кинжалидзе по кличке Гога, махая саблей, украденной из краеведческого музея. «Попались, голубчики!» — завопил Гога с кавказским акцентом. На верхнем этаже одного из домов со звоном высадили стекло. Полковник посмотрел туда, и его глаза встретились с поросячьими глазками Барабана. Барабан неторопливо докуривал папироску. Некоторое время полковник как загипнотизированный наблюдал за этим его занятием, затем вскинул пистолет и нажал на курок, сгоряча забыв, что у него давно кончились патроны. Бандит ухмыльнулся и поднес «бычок» к фитилю своего самопала. Минут через пять раздался оглушительный грохот выстрела, положившего на месте шестерых бойцов из отряда Зубова. Остальным пришлось отступать к забору. Зубов увернулся от сабли Кинжалидзе, сшиб его ног коротким ударом в челюсть и поспешил вслед за всеми. У забора на него бросились еще два мерзавца, но полковник оглушил их крышкой от мусорного ящика и птицей взлетел на забор. Однако наверху он замешкался — на ту сторону его не пускал гвоздь. «Подумать только, из–за какого–то гвоздя способно погибнуть великое дело», — отчаянно дергаясь, бормотал полковник. Когда он освободился, было уже поздно. Кинжалидзе подхватил услужливо поданную кем–то двустволку и всадил Зубову в спину заряд соли со щетиной. Галифе полковника задымились. Он скрипнул зубами и тяжело перевалился на руки своих друзей. Однако, как и подобает истинному борцу, остался мужествен до конца. Мягко, но решительно освободившись от объятий лейтенанта Жилина и других бойцов, он, словно и не был ранен, разве что держась неестественно прямо, пошел вдоль забора впереди всех, по пути ткнув своим железным пальцем в прильнувший к щели бандитский глаз. С той стороны донесся душераздирающий вой. Зубов саркастически усмехнулся. «Теперь мы можем уходить спокойно, — сказал он, — эти трусы долго не осмелятся нас преследовать». Он оказался прав — его отряду удалось благополучно скрыться, рассеявшись по конспиративным квартирам. Перед тем как разойтись, Зубов сказал своим боевым друзьям, которых после всех боев осталось только двенадцать, если не считать Жилина: «Имейте в виду: борьба еще далеко не окончена, она лишь начинается. С этого момента мы уходим в подполье, где создадим мощную организацию. Городской организацией буду командовать я. Организацию в железнодорожных мастерских возглавит товарищ Сыпняков. Кто здесь из железнодорожных мастерских?» Вперед вышли рабочие Молотов и Шестернев. «Вы будете помогать ему. Остальные сейчас разойдутся по квартирам и будут ждать моего сигнала. Лейтенанту Жилину поручаю наладить связь с деревней». «Есть!» — гаркнул Жилин. «Задачи ясны?» — спросил Зубов, обращаясь к остальным. «Ясны», — ответили все. «Тогда прошу разойтись. Не забывайте о конспирации. Лейтенант Жилин пройдет со мной для получения дальнейших инструкций».