Черный шар

— Со мной говорила секретарша. Она не сказала, кто вызывает.

Он набрал чикагский номер, не в силах подавить тревогу — совесть у него была неспокойна.

— На проводе Уильямсон.

— Мистер Хиггинс?

— Да.

— Минутку. С вами будет говорить мистер Фостер.

Это не глава фирмы, но все же человек из генерального штаба — Хиггинс несколько раз видел его, когда тот приезжал в Уильямсон.

— Это вы, Хиггинс?

— Да, мистер Фостер. Простите, что меня не оказалось на месте, когда вы звонили…

— Не важно. У вас сегодня выставка-продажа?

— Да.

— Как она идет?

— Пока что очень хорошо. Могу привести цифры.

— В этом нет необходимости. Я хотел бы, чтобы в ближайшие дни вы досконально изучили реакцию покупателей.

— Я проведу опрос как всегда.

— Нет, я имею в виду более углубленное исследование. Инструкции разосланы по всем филиалам. Между нами — но это должно храниться в тайне — мы, возможно, купим это предприятие: капиталовложения у них недостаточные, но дело обещает быть прибыльным. Вы меня понимаете?

— Да, мистер Фостер.

— Разумеется, ни слова представителю фирмы, который теперь там у вас. Никакого повышенного интереса к результатам распродажи. Если потребуется, можете ее даже немного притормозить.

Вот как! Сам Фостер беседует с ним чуть ли не на равных, посвящает в секретные планы фирмы, а собственная дочь…

Но он им еще покажет. Придется кое-что им напомнить. Все они нуждаются в нем — даже Флоренс, как ни строй она из себя независимую особу.

— Не зайдете ли ко мне, мисс Кэролл?

— Да, мистер Хиггинс.

— Сегодняшние чеки у вас?

— Да, мистер Хиггинс.

Он просмотрел их, по привычке почти автоматически суммируя цифры.

— Как обстоят дела с выставкой-продажей?

— Я думаю, эта белокурая барышня очень способствовала успеху — особенно что касается мужчин.

Уходя, кассирша покраснела, открыла рот, но заговорить не решилась.

— Вы хотите мне что-то сказать?

— Не знаю, могу ли я…

— Можете.

— Так вот, я узнала, как с вами обошлись. Я хочу сказать — мне стыдно за этих людей. Вы бы им слишком много чести сделали; может быть, оно и к лучшему, что…

— Благодарю вас, мисс Кэролл.

— Вы не сердитесь?

— Нет.

— Если б вы только знали, как все у нас здесь любят вас и уважают…

Хиггинс кивнул, что должно было выразить признательность и в то же время означало, что мисс Кэролл может идти. И эта туда же! Ну что бы ей промолчать! Едва десяток слов выговорила, и то одно среди них лишнее:

— Если б вы только знали, как все у нас здесь…

А не здесь? Хотя бы даже в доме на Мейпл-стрит?

Неужели только здесь его считают мужчиной?

Глава 4

Собрание было назначено на восемь. Вокруг длинного здания с белыми колоннами, в котором помещался муниципалитет, впритирку друг к другу выстраивались подъезжающие машины. К вечеру небо затянуло тучами, предвещавшими грозу. В неподвижном воздухе звенели птичьи голоса.

Стулья в зале были расставлены в тридцать рядов, на эстраде красовалось звездное знамя. Ни одного свободного места не осталось, многие мужчины стояли прислонившись к стене. Между тем вереница опоздавших еще тянулась к муниципалитету — Хиггинс обгонял их по пути.

Держа в руках портфель, набитый бумагами, ни на кого не глядя, прошел он к своему месту на эстраде, за столом комитета. Уселся, кивнул коллегам. Со стороны никто не подумал бы, что он волнуется больше обычного. Ожидая, когда стукнет председательский молоток и начнется заседание, Хиггинс с видом человека, давным-давно привыкшего к подобным вещам, обвел взглядом ряды.

Комитет покончил с подготовительной работой, и сегодня всех, кто был заинтересован в строительстве новой школы, пригласили выслушать доклады и принять решение.

Заседание вел мировой судья Триффит, компаньон Олсена. На вывеске адвокатской фирмы Олсена — три фамилии: «Олсен, Гриффит и Уэйн». Уэйн живет на Мейпл-стрит через два дома от Хиггинсов, у него недавно родился первенец. Уэйн вошел в фирму Олсена несколько месяцев назад вместо другого молодого адвоката — Ирвина Уэбба, который уехал попытать счастья в Калифорнии.

Злые языки утверждают, что Олсену вот уже два десятка лет не по плечу мало-мальски серьезная работа и, хотя большая часть прибылей по-прежнему идет ему, фирма держится только благодаря его компаньонам. Сейчас Олсен с багровым, как всегда, лицом восседает в первом ряду в окружении нескольких видных людей: там и конгрессмен Герберт Джексон, и начальник губернаторской канцелярии, специально прибывший из Хартфорда.

Оскар Блейр нечасто показывается на собраниях — разве что на заседаниях благотворительных обществ, но в зале, разумеется, присутствует Норман Келлог, директор его фабрики, вездесущее око и рупор своего хозяина.

Это белобрысый, элегантный, самоуверенный мужчина.

Хиггинс не жалует Келлога и не ждет ничего хорошего от его иронической ухмылки.

Хиггинс явился сюда без каких-либо затаенных намерений. Провожая мужа, Нора смотрела на него с тревогой, и он ответил ей улыбкой, означавшей: «Не беспокойся, я не наделаю глупостей».