Чёрный утёс

– Хорошо, езжай и поскорее возвращайся. Я не хочу, чтобы королева страдала. – Целителю показалось, будто он имел в виду вовсе не Реджину.

Пятясь назад, Мортус покинул кабинет.

* * *

Нокте видела во сне незнакомца в черном плаще. Тот стоял в заброшенном гроте: по черному песку среди засохших водорослей и раковин были разбросаны давно истлевшие книги, разорванная морская сеть и прочие вещи, собранные с затонувших кораблей.

Человек шарил в одном из сундуков, с грохотом выбрасывая ненужное, пока не вытащил на тусклый свет жемчужную раковину наутилуса. Радужный бок «драгоценности» переливался на мужской ладони: длинным ногтем человек поскреб раковину, приложил к уху и долго стоял, вслушиваясь в одному ему слышные звуки. В центре наутилуса замерцал голубоватый светлячок и мгновенно потух, скрытый в складках плаща. Человек оглядел беспорядок и, приблизившись к стене, стал карабкаться наружу.

Картина видения сменилась образом пещеры Сирены. На каменном столе лежало тело тритона. Над ним нависал все тот же человек в плаще, но уже с ножом, его руки были покрыты кровью и чешуей. Светлые волосы собраны в хвост, тело прикрыто поварским фартуком, будто он не тритона резал, а готовил для Его Величества изысканное блюдо. Мужчина вытащил из тела мертвого окровавленную жемчужину, бросил в стеклянную емкость, на дне которой уже лежала горсть таких же перлов. В бассейне всколыхнулась вода. Шлепая хвостом, к нему ползла Сирена, протягивая руки, она раскрыла рот, показав окровавленные клыки.

– Потерпи, сейчас ты сможешь заговорить, – он опустился перед ней на колени и поддел зашитое белесыми нитями горло специальным крючком на тонкой палочке. Швы разрывались, пока на голубоватой коже Сирены не остались точки-шрамы.

Взяв крючок зубами, он поднял свое чудовище на руки и, сбросив опустошенного тритона к сородичам, уложил Сирену на стол. Та осталась смирно лежать, глядя в потолок и накручивая на пальцы светлые пряди. Черные глаза блестели от выделяемой телом влаги, хвост нетерпеливо шлепал по камню.

Подняв лежащий на стуле плащ, мужчина выудил из него наутилус и поднес Сирене. От нетерпения та приподнялась на локтях, ее глаза широко распахнулись, она заулыбалась. Человек вытащил из раковины голубоватый, размером с горошину шарик. Двумя пальцами он раскрыл Сирене рот и протолкнул «находку» внутрь. Хвостатая сглотнула и прижалась спиной к столу. Ее тело задрожало, вены под кожей замерцали голубоватым светом, из горла вырвались звуки дивного пения.

– Отец, – улыбка радости сделала лицо певуньи еще более ужасающим.

– Теперь помоги мне вшить жемчужины. – Он вручил ей инструменты, придвинул колбу и встал ближе.

– Ты не почувствуешь боли, не теперь, когда я могу петь, – ласково обратилась к нему Сирена, берясь за нож и напевая. Кровь медленно стекала по мужскому бедру на босые ступни, окрашивая серый каменный пол. Жемчужин в колбе становилось все меньше и меньше. Отодвинув емкость, Сирена отстранилась и пропела:

– Я закончила. – И сползла в бассейн. За ней последовал и мужчина. Сидя в бурлящей темной воде, он хрипло пробормотал:

– Очень скоро мы сможем вернуться на твою родину, и воды Сомбры заполнят мир. – Его голова устало склонилась на бок.

Сирена подплыла к нему и обвила тело щупальцами, приникла к груди.

– Да, отец. Так и будет, тебе больше не придется так страдать. Я сделаю все, что ты скажешь.

Человек коснулся ее волос, погладил по голове и поцеловал в лоб.

– Конечно сделаешь, моя жемчужинка.

Нокте очнулась от собственного крика. Сердце колотилось, к мокрой спине липла ночная рубашка, а за окном светила луна. Путаясь в одеяле, она выбежала из спальни в ванную: Хаоса не было. Он так и не вернулся. Нокте испуганно прижала ладонь ко рту. На столике лежала записка от Ангелы.

«Они с Мортусом уехали за целебными травами, как невовремя. Что же мне делать?»

Глава 7

Имбра

Аргалид нависал над чернеющим оком Нафаивеля. В ушах главы Имбры звучал равнодушный голос Эреба: «Я не знаю, какие цели преследовал мой сын, осмелившись нарушить приказ, пересечь границу и оказаться на юге. Доверяю его жизнь тебе, глава южного бастиона. Распорядись ею, как посчитаешь нужным».

Аргалид потер уставшие глаза, бронзовые кудри укрывали мускулистые плечи, на лбу и шее сверкали золотые обручи. Тритон вздохнул и, подплыв к сложенному из раковин креслу, опустился на губку-подушку.

«Как же с тобой поступить, Хаос?»

Над Сорфмараном давно светило солнце. Наведавшиеся к пленнику Гелиод с Агатом так ничего и не узнали. Тритон отмалчивался, ничто его не пугало. Прислонившись к стене, он сидел с закрытыми глазами, время от времени облизывая и без того потрескавшиеся губы. Его чешуя высохла, волосы растрепались, Хаос дремал.

«Упрямец. Если он не заговорит, мне придется казнить его». Аргалид сжал кулаки и уперся затылком о трон. Глаза распахнулись. Зрачки заполнили изумрудную радужку, на губах появилась слабая улыбка. «Даже суток не прошло, у него еще есть время для признания. Может быть, тогда я смогу что-то предпринять».