Черный

Женщины суетились вокруг матери, а мы с братом забились в угол. Удар? Паралич? Что значат эти слова? А вдруг мать умрет? Кто-то из них спросил, есть ли в доме деньги; я не знал. Они поискали в шкафу, нашли доллар и еще какую-то мелочь, послали за доктором. Пришел доктор. Да, сказал он нам, мать разбил паралич. Положение серьезное. За ней нужен постоянный уход, нужны лекарства. Где ее муж? Я все ему рассказал, он покачал головой.

— За ней придется ухаживать, как за малым ребенком, — сказал доктор. Вся левая сторона парализована. Она не говорит, ее надо кормить с ложечки.

В тот же день я перерыл все ящики и нашел адрес бабушки; я написал ей, умоляя приехать и помочь нам. Соседки дни и ночи ухаживали за матерью, кормили нас, обстирывали. Я жил в каком-то оцепенении и никак не мог поверить в то, что случилось. А вдруг бабушка не приедет? Нет, лучше об этом не думать. Она обязательно приедет! Я не мог выносить такого одиночества, ведь я вдруг оказался один на один с собой, без всякой помощи и поддержки. За какой-нибудь час мир, в общем довольно ко мне милостивый, стал холодным и враждебным. Я был так напуган, что даже не мог плакать. Я радовался, что мать не умерла, но ведь она будет болеть долго, может быть, так никогда и не поправится. Я стал замкнутым, угрюмым. Я был еще ребенок, по в душе у меня уже не осталось ничего детского, и вел я себя не как все дети. Мне совсем не хотелось играть, я все время гадал, приедет бабушка помочь нам или нет? О завтрашнем дне я старался не думать, будущее было нереальным, я его боялся, ибо оно таило вопросы, на которые я не мог ответить.

Когда соседи хотели накормить меня, я отказывался, мне было стыдно, что меня так часто кормят чужие люди. Но когда им все-таки удавалось уговорить меня, я старался съесть как можно меньше, чтобы не так мучил стыд. Ребята, конечно, видели, что я хочу есть, и я ужасно страдал, что они это знают, но когда меня спрашивали, я отвечал «нет», хотя сам умирал с голоду. Я жил в таком напряжении, ожидая приезда бабушки, что, когда она приехала, я не выдержал; она все взяла в свои руки, а я сдался ей, подчинился, отвечал, как автомат, на ее вопросы, делал, что она велела, зная, что мне надо научиться решать все проблемы самому. Я ушел в себя.

Бабушка продиктовала мне письма восьмерым своим детям — всего их было девять, считая мать, — во все концы страны с просьбой выслать денег, чтобы "перевезти Эллу и двух ее ребятишек к нам домой". Деньги пришли, и мы снова стали собирать свой скарб. Мать отвезли на вокзал в машине "скорой помощи" и внесли в вагон на носилках. Всю дорогу в Джексон мы молчали. Дома уложили мать в комнате на втором этаже. Из Детройта ухаживать за ней приехала тетя Мэгги. В большом доме было тихо. Мы говорили приглушенными голосами, ходили на цыпочках. Всюду пахло лекарствами. Врачи приходили, уходили. Днем и ночью я слышал стоны матери. Мы боялись, что она вот-вот умрет.

Приехали: тетушка Клео из Чикаго; дядя Кларк из Гринвуда, штат Миссисипи; дядя Эдвард из Картерса, тоже штат Миссисипи; дядя Чарльз из Мобила, штат Алабама; тетушка Эдди из Хантсвилля, штат Алабама, где она преподавала в воскресной школе; дядя Томас из Хейзелхерста, штат Миссисипи. Обстановка была напряженная, все чего-то ждали, спрашивали друг друга шепотом: "Что же делать с ее детьми?" Мне было страшно, что мою судьбу решают другие люди — чужие, хотя и родственники. Я никогда раньше не видел сестер и братьев матери и в их присутствии опять сделался стеснительным. Однажды меня подозвал к себе дядя Эдвард, пощупал мои худые руки и плечи.

— Не мешало бы ему малость исправиться, — сказал он своим братьям и сестрам.

Мне было страшно неловко, казалось, будто что-то в моей жизни не так, я в чем-то виноват и мне этой вины не искупить.

— Кормить его надо получше, он быстро свое наберет, — сказала бабушка.

На семейном совете было решено, что мы с братом будем жить врозь, потому что содержать нас обоих одной семье не под силу. Куда поеду я? Кто меня возьмет? Я совсем потерял покой. На своих родственников я не смел поднять глаза и все время твердил себе, что должен всех слушаться, иначе они не захотят взять меня.

По ночам мне снились кошмары. Иногда я в ужасе просыпался и кричал. Прибегали взрослые, я глядел на них, точно это были призраки из моих кошмаров, и снова засыпал.

Однажды ночью я очутился во дворе за домом. Светила полная луна. Было очень тихо. Вдруг я почувствовал, что кто-то взял меня за руку. Я оглянулся и увидел дядю.

— Ты что, сынок? — ласково спросил он.

Я смотрел на него, силясь понять, что он говорит. Я был точно в тумане.

— Что с тобой, Ричард?

Я не мог ему ответить, не мог очнуться. Он встряхнул меня. Я пришел в себя и оглядел залитый луной двор.

— Куда мы идем? — спросил я.

— Ты ходил во сне, — сказал он.