Черный

Бабушка усиленно меня кормила, заставляла спать днем, и постепенно я перестал ходить во сне. Мне было так тягостно у бабушки, что я решил уехать отсюда, как только подрасту и смогу зарабатывать себе на жизнь. И не потому, что кто-то ко мне плохо относился, — просто я знал, что у них нет денег, чтобы кормить нас с братом. В комнату к матери я теперь старался не заходить, даже смотреть на нее мне было больно. Она очень исхудала, все еще не могла говорить и лежала как труп, глядя в пустоту невидящими глазами.

Однажды вечером нас с братом позвали в гостиную, где совещались наши дядья и тетки.

— Ричард, — сказал один из дядьев, — ты ведь знаешь, как серьезно больна мама?

— Знаю, сэр.

— А у бабушки нет сил заботиться о вас с братом, — продолжал он.

— Да, сэр, — сказал я, ожидая решения.

— Так вот, братишку возьмет тетя Мэгги в Детройт, он там будет учиться в школе.

Я ждал. Кто возьмет меня? Мне самому хотелось поехать к тете Мэгги, но я не решился возражать против их решения.

— А к кому хотел бы поехать ты? — спросили меня.

Вопрос застал меня врасплох: я ждал приказа, а мне предоставляют выбор. Но я боялся даже допустить мысль, что кому-то хочется взять меня к себе.

— Мне все равно, — сказал я.

— Мы все готовы взять тебя.

Я быстро прикинул, кто живет ближе всех к Джексону — ага, дядя Кларк, он в Гринвуде, а это всего несколько миль отсюда.

— Я бы хотел жить у дяди Кларка, он ближе всего от бабушки и мамы, сказал я.

— Ты в самом деле так решил?

— Да, сэр.

Дядя Кларк подошел ко мне и положил руку мне на голову.

— Хорошо. Я возьму тебя к себе и отдам в школу. Завтра же пойдем и купим тебе одежду.

Мне стало немножко легче, но напряжение не исчезло. Брат был счастлив. Он уезжает на Север! Я тоже хотел на Север, но не сказал ни слова.

Снова поезд, и еще один южный городок. Дядя Кларк жил на тихой тенистой улице, в доме на две половины; у них было четыре комнаты. Тетушка Джоди, невысокая и очень складная мулатка, приготовила к нашему приезду горячий ужин. Меня поразила ее молчаливость, сдержанность, суровость, казалось, она все делает в соответствии с какими-то законами, которых я не знаю; я почему-то решил, что, раз у меня нет дома, она считает меня «испорченным», и я навсегда останусь для нее чужим; в ее присутствии мне было неловко, я держался скованно. Дядя Кларк и тетя Джоди разговаривали со мной как со взрослым, и я не знал, как себя вести. С матерью мне всегда было легко, даже тепло, хотя жили мы в такой бедности; здесь я не чувствовал никакой теплоты. А может, я был просто слишком насторожен.

За ужином было решено, что завтра же меня определят в школу. И дядя и тетя работали, поэтому днем обед будет ждать меня на плите, сказали они.

— Ну вот, Ричард, теперь твой дом здесь, — сказал дядя Кларк.

— Да, сэр.

— После школы принесешь дрова и уголь.

— Да, сэр.

— Наколешь лучины и затопишь в кухне плиту.

— Да, сэр.

— Принесешь ведро воды со двора, Джоди по утрам стряпает.

— Да, сэр.

— Когда сделаешь работу по дому, сядешь за уроки.

— Да, сэр.

Раньше мне никогда не говорили, что я обязательно должен сделать то-то и то-то, и сейчас я отправился спать подавленный. Заснуть я не мог, все думал, зачем я сюда приехал, каждой своей клеточкой чувствуя, как темная ночь опускается над чужими людьми, чужими домами, чужими улицами. Что здесь со мной будет? Как я буду жить? Что за человек тетушка Джоди? Как мне себя вести? Разрешит ли мне дядя Кларк играть со здешними ребятами? Утром, когда я проснулся, в мою комнату заглядывало солнце; на душе у меня стало легче.

— Ричард! — звал меня дядя.

Я умылся, оделся, вышел в кухню и молча сел за стол.

— Доброе утро, Ричард, — сказала тетя Джоди.

— Ой, доброе утро, — пробормотал я, сообразив, что надо было сразу поздороваться.

— Разве там, где ты жил, по утрам не здороваются? — опросила она.

— Здороваются, мэм.

— Так я и думала, — сказала она назидательно.

Дядя и тетя стали расспрашивать меня, как мы жили с мамой, и я так смутился, что даже расхотел есть. После завтрака дядя отвел меня в школу, к директору. Первая половина школьного дня прошла без приключений. Я глядел в учебник, следил за уроком. Все, что они проходили, мне было понятно, так что с занятиями будет все в порядке, только вот полажу ли я с ребятами? Это меня тревожило. Каждая новая школа — это новая страна, которую надо завоевать. Интересно, сильные здесь ребята? Здорово ли дерутся? Что дерутся — это уж наверняка, как же иначе?

В полдень на переменке я вышел во двор, и ребята меня окружили. Они оглядывали меня с головы до ног, перешептываясь. Я стоял у стены и делал вид, что ничуть не смущен.

— Откуда явился? — спросил вдруг какой-то мальчик.

— Из Джексона, — ответил я.

— В Джексоне все такие уроды? — спросил он.

Все громко захохотали.

— Сам-то, думаешь, лучше? — отпарировал я.

— Ого!

— Видали, каков?

— Небось умником себя считаешь? — сказал мальчишка насмешливо.

— Послушай, я к тебе не лезу, — сказал я. — Но если ты хочешь драться, давай.

— Скажи, какой смелый!

— Да уж не трусливей тебя.

— Мать твою так-то и распротак! — сказал он, делая шаг вперед.