Чертополох и терн. Возрождение веры

Было бы существенной ошибкой утвердить связь между Брейгелем – и Остаде, бытописателем голландских кабаков. Аналогия будто бы напрашивается: кургузые мужички Остаде сидят за столами, пьют и шумят; и у Брейгеля в деревенских праздниках есть подобные сценки. Но нарисованы разные люди: персонажи Остаде свою страсть выплескивают в пьянстве – герои Брейгеля зарабатывают право на танец трудом, и мы видим, как они работают. Достаточно спросить себя, знаем ли мы, что делал персонаж Остаде с утра, до того как напился и подрался с соседом в пивной? Мы этого не знаем, да и сам Остаде этого не знает. Герой Брейгеля не дерется с соседом именно потому, что они вместе косили, складывали стога, жали, охотились, пасли скот. Эпизоды жизни изложены с наивной точностью – так крестьяне пьют; так они танцуют, так работают, а вот так их деревню разорили. Брейгель пишет полный цикл жизни; Часослов для крестьянина, а не для герцога, это реалистическое описание процесса жизни. Определение Мужицкий, данное Питеру Брейгелю-старшему искусствоведами, выражает характер творчества (писал по преимуществу крестьян), но, до известной степени, описывает и склад сознания – художник может думать сложно, но выражает себя крайне просто. Если сравнить работу кисти Брейгеля с изощренным умением Босха, то иного слова, нежели «мужицкий», не подобрать. Брейгель предстает простецом, не любящим глубокомыслия, на деле же ему свойственна метафоричность, но он принадлежит к тем мастерам, которые считают, что сложную мысль следует выражать простыми словами. В зрелых картинах Брейгель пришел к вершине философствования – научился думать понятиями, вне определений, и приучил зрителей к тому, что расшифровке понятия не поддаются. Как вы расшифруете гору?

Выдумок в творчестве Брейгеля мало. Существует ранняя вещь «Падение мятежных ангелов» (в Королевском музее изящных искусств, Брюссель), в которой художник отдал дань традиционной мистерии, изобразив битву небесного воинства с бесами. Вещь эта, с выраженным итальянским влиянием, типична для фламандской живописи тех лет – скажем, Франс Флорис, которого называли фламандским Рафаэлем и который, как и Брейгель, путешествовал за наукой в Рим и тоже восторгался Микеланджело, написал картину «Восстание мятежных ангелов» (Антверпенский музей) в 1554 г., на восемь лет раньше Брейгеля. Есть, впрочем, куда более самостоятельная вещь – аллегория «Триумф смерти» (Прадо, Мадрид), в которой армия скелетов идет на город, истребляя все живое; впрочем, как увидим несколько позже, эта картина встроена в совершенно реалистические сюжеты Брейгеля. «Босхоподобные» сюжеты Брейгеля – а к таковым относятся прежде всего рисунки пером, сделанные для тиражной гравюры, интересны тем, как Брейгель трактовал «босховских» тварей. В рисунках, сделанных в молодости, Брейгель следует морфологии Босха буквально. В дальнейшем фламандский мастер от изображения химер отказался, но держал их в своем арсенале: в своих развернутых метафорах бытия, в «Безумной Грете», например, замок оккупирован мутантами, обезьяноподобной нечистью; или в «Стране лентяев» бегает поросенок, опоясанный ремнем, а за ремень заткнут нож, словно поросенок предлагает себя разделать. Это – дань наследию Босха.

Творчество Брейгеля, как и творчество его alter ego ван Гога, явственно распадется на два этапа – следование метафорам Босха и обретение собственной мифологии (ср. у ван Гога – Нюэненский и Арльский периоды). Выстраивая свой собственный образный ряд, Брейгель подчас рисует странных существ, но всегда объясняет их происхождение реалистически. Сошлюсь на два рисунка, посвященные магу Гермогену. «Падение мага Гермогена» и «Встреча святого Иакова с Гермогеном». Чернокнижника Гермогена (которого пригласили иудеи, чтобы тот околдовал апостола Иакова; апостол вышел победителем из поединка с чародеем и обратил его в христианскую веру) Брейгель трактует как алхимика. Гермоген окружен предметами алхимической работы, книгами с волшбой – он выкликает нечисть. Есть и рисунок «Алхимик», в нем Брейгель показывает происхождение босховской чертовщины – алхимики, выискивая рецепты в книгах, буквально выводят мутантов в ретортах. Для сравнения: босховский святой Антоний против воли находится в среде, населенной чудищами, он напуган; Гермоген же сам создает такую среду. По Брейгелю получается, что мутанты и химеры – продукт нашей деятельности. Брейгель объясняет чертовщину: мы ее сами создаем, выдумываем и пугаемся.