Чертополох и терн. Возрождение веры

У Босха фламандец заимствует (на короткое время, лишь до тех пор, пока не создаст собственный пейзаж) рисование флоры. Босх – мастер изображать диковинные инфернальные растения. «Сад наслаждений» Босха окружен колючей оградой, пирамидальными стеблями, напоминающими колонны готического храма, на них распускаются цветы с острыми режущими лепестками. Как у всякой фантазии, у адских растений есть прообраз: изображен цветущий чертополох. Гигантские розово-лиловые цветы, окаймленные колючими лепестками, кажутся ягодами; кажется, что это плоды, услаждающие праздных людей. Однако ягоды обычно клонятся на стебле под собственной тяжестью, а цветы на картине Босха рвутся вверх, упруго распускаясь, словно их вытолкнуло из бутона силой страсти, как это свойственно напористому цветку; перед нами в буквальном смысле слова «цветы сладострастия» (ср. «Цветы зла») – так именно выстреливает из бутона лиловый цветок чертополоха, окруженный колючими листьями. Выбраться из такого сада наслаждений непросто; чертополох замкнул праздность мира в кольцо, Босх трактует чертополох как символ безжалостной страсти. Точно тот же гротескный адский цветок, нарисованный совершенно сходным образом, мы видим в рисунке Брейгеля «Похоть» (цикл «Семь смертных грехов»). Повторяя прием Босха, Питер Брейгель замкнул пространство листа колючими, колоссального размера цветами чертополоха, витальная мощь и ужас воплощены в цветах с равномерной силой. Этот инфернальный чертополох – прямая цитата из работ учителя, да Брейгель этого и не скрывает. В дальнейшем Брейгель буквально всякое высказывание Босха перевернул на свой манер, изменил и образ чертополоха; в зрелые годы он чертополох рисовал иначе, в собственных, выдуманных им самим ландшафтах. Почти на всех картинах Брейгеля внимательный зритель найдет куст чертополоха – и противопоставленный чертополоху. Скажем, в работе «Строительство Вавилонской башни» эти растения вынесены на первый план – воплощают архитектурный принцип. Все растения отсылают к готическому стилю, в котором формы заимствованы из флоры, но нервюры и аркбутаны, которые демонстрируют стебли ежевики и колючие листы чертополоха, воплощают архитектонику готического собора буквально. Фактически изображение чертополоха – единственная дань Брейгеля готике, прощальный поклон Босху, готическому учителю.

Рисование Брейгеля округлыми, плотными линиями – нисколько не похоже на ломкую линию Босха. Важно то, что Брейгель в 1552 г. совершил длительное путешествие в Италию, проехав по Франции. Брейгель побывал (сознательно выбрав маршрут) в Авиньоне, по пути в Рим; затем в Неаполе, Сиене, Риме, Флоренции. Путевые зарисовки Альпийских гор пригодились в компоновке собственных пейзажей – и часто он брал у итальянцев готовые пластические формы. Так, для рисунка «Вера» (сделан под гравюру) Брейгель воспользовался композицией фрески Сано ди Пьетро из Сиенского собора «Проповедь святого Бернардино». Как правило, в качестве прообраза приводят «Алтарь» Шевро ван дер Вейдена (так делает Ларри Сильвер) – из-за подробностей интерьера, но позволю себе не согласиться. Для фрески Сано ди Пьетро и для рисунка Брейгеля характерно обобщенное изображение молящейся толпы, многочисленные фигуры молящихся изображены со спины, напоминают мешки с мукой, это весьма характерный образ. Не говоря о том, что во Фландрии массовую исступленную молитву вообразить невозможно (такую молитву никто из бургундцев и не нарисовал), еще более впечатляет округлое обобщенное рисование, свойственное руке, работающей с фреской. Такому рисованию Брейгель научился в Италии.

Главное отличие рисования Брейгеля от рисования Босха – монументальность форм. По отношению к фигуркам Брейгеля, часто едва различимым в пейзаже, это определение звучит странно. Тем не менее Брейгель рисует монументальную фигуру человека. Единой цепкой линией Брейгель умеет превратить фигурку мужика – в статую. Главное в пластике Брейгеля, разумеется, это микеланджеловская стать фигур крестьян. Известен случай сравнения рисунка Домье с рисунком Микеланджело (фразу «Это как Домье» произнес Добиньи при посещении Сикстинской капеллы) – и преемственность традиции должна быть выстроена, а сравнение из парадокса следует превратить в системный анализ: действительно, Микеланджело, Брейгель, Домье и ван Гог представляют одну школу рисунка.