Чертополох и терн. Возрождение веры

Единожды возникнув в размытых и неопределенных обстоятельствах, гуманизм остался в памяти людей как символ доброй воли и способность к сопротивлению догме. Гуманизм как культурное и философское явление значит неизмеримо больше, нежели то понятие, которое для удобного общественного употребления формулировали Валла и Поджо в своих дебатах. Когда Гойя берется за кисть, то он, мастер, несказанно превосходящий и Боттичелли, и опыт салонного флорентийского гуманизма, тем не менее не может не опираться на флорентийский гуманизм. Слова «гуманизм» и «гармония» отнюдь не из лексикона ван Гога, но великий ван Гог, подлинный философ и мудрец, не мог бы состояться без зыбкого размытого аллегориями «гуманистического» послания Боттичелли. Искусство живописи обладает способностью быть мудрее самого художника.

Савонарола предъявил гуманизму требование быть гуманнее: казалось бы, что же здесь обидного? И тем не менее обвинение было крайне болезненным; звучало так же колко, как если бы современному концептуализму вменили в вину отсутствие реально обдуманных концепций. Если вообразить реакцию концептуалиста, который слышит, что его опусы концепции никакой и не содержат, а все остальное мило, то можно представить себе, что испытал салонный гуманист, когда его упрекнули в отсутствии реальной гуманности. Схоластика, система рассуждений, перегруженная условными (непонятными человеку неискушенному) терминами, несмотря на сложный словарь, обращается ко всему миру без исключения, это наука для избранных, но это наука не про избранных. Но что есть «изучение гуманности», если гуманность распространена только на некоторых и описывает бытие лишь некоторых? Эта избирательная гуманность и порицается Савонаролой. Джованни Пико делла Мирандола, просвещенный юноша, коим любовались современники, был пленен именно прямотой монаха, умением говорить по существу – и это в эпоху витиеватых иносказаний. Пришел монах и сказал гуманистам, изощренным в аллегориях: гуманисты, будьте наконец гуманны!

На проповеди Савонаролы неоплатоники (первым Пико, затем и Фичино) обратили внимание отнюдь не случайно, но потому, что монах выделил в неоплатонизме то противоречие, которое и сами философы отлично осознавали. Обратили гуманисты внимание столь пристальное, что Пико завещал себя похоронить в одежде доминиканца, отказавшись под конец жизни (короткой) от чувственных радостей. (Надо, впрочем, упомянуть, что симпатии Фичино к сопернику-монаху длились до начала суда над последним.) Внимание неоплатоников к проповедям о грехах гуманистического двора связано со следующим.