Чертополох и терн. Возрождение веры

Еще интереснее все обстоит с мыслью Протагора. Для Протагора, который отнюдь не помещал человека в центр мироздания, утверждение «Человек есть мера всех вещей; существующих – что они существуют, а не существующих – что они не существуют» обозначало относительность суждения: вещь пребывает в связи в сознании, а сознание меняется. Поскольку в существовании Богов (императивной оценки сущего) Протагор сомневается – «о богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду. Ибо многое препятствует знать: и невоспринимаемость, и краткость человеческой жизни», – то единственным критерием оказывается человеческое знание, а оно зависит от переменной точки зрения. Всякий предмет, согласно Протагору, может быть оценен двояко – суждение меняется от перспективных искажений сознания. Сущность вещи ускользает от нас, потому что суждение формирует изменчивый человек. Стало быть, наши сведения о мире ограниченны.

Возможно иное толкование. Человек есть мера всех вещей, поскольку значение вещи возникает в связи с суждением человека. Сама по себе вещь не является ни хорошей, ни дурной. Молотком можно строить дом, им же можно убить. Демократия может вести к справедливому решению вопроса, но демократия может стать причиной несправедливости.

Это не означает, что объективно не существует зла и добра, лжи и правды. Это безусловный релятивизм, зыбкость морального постулата, но релятивизм не отрицает наличие объективной истины. Протагор лишь утверждает, что знание истины опосредовано опытом, который противоречив. Можно сказать, что это утверждение равносильно глобальному релятивизму, но это не так: релятивизм способствует удовольствиям, а взгляд Протагора – это крайне трагический взгляд на миропорядок. Он считает, что гармония недостижима, только и всего.

Исходные нормы бытия существуют – это, согласно Платону, подтвердил Протагор Сократу в описанном диалоге. Однако лишь меняющиеся аргументы в пользу как принятых, так и альтернативных норм для Протагора есть доказательство существования нормативов. (Отметим в скобках, что лучшего обоснования службы у Чезаре Борджиа для Леонардо и придумать трудно.) Опыт (в случае Протагора это само существование человека, в случае Леонардо это упражнения в разных сферах деятельности) должен доказать основательность норматива.

Тезис агностика можно толковать как опровержение этико-политических норм, но это не означает, что в центр мироздания помещен человек. Человеком измеряют пространство, но сам человек не в центре пространства. Протагор (так явствует из его диалога с Сократом, зафиксированного Платоном) считает, что высшей инстанцией является общество, его правила. Просто таковые не зависят от божественной морали, нормы возникают как правила игры. Это никак не совпадает с платоновским (и сократовским) взглядом на вещи, согласно которому республика должна быть устроена так, чтобы наилучшим образом соответствовать закону универсального Блага.

Рассуждение о Протагоре и Платоне кажется излишне долгим – зачем оно, если речь идет о живописи Леонардо? Но Леонардо был философом; и помыслить невозможно, что своего «витрувианского человека» он рисовал без отсылки к Протагору, что свои опыты он проводил, не думая о том, что критерий истины (то есть прекрасного) узнается опытным путем. Леонардо поворачивает мысль Протагора таким образом, что делает изменчивую величину «человек» константной мерой изменчивого бытия.

Так возникает идеальный герой Леонардо – причем это скорее героиня; по причинам, о которых надо говорить несколько позже, идеал человека, согласно Леонардо, воплощен в женщине. Она прекрасна и очень хороша; затруднительно применить к облику Моны Лизы, Изабеллы д'Эсте, Чечилии прилагательные «добрая», «милосердная», «отзывчивая», словом, все те эпитеты, коими мы награждаем героинь Рембрандта или Беллини. Герой (героиня) Леонардо совершенен; но это совершенство пребывает вне моральных оценок; возможно, совершенство их подразумевает.

Моральный герой (наподобие Давида Микеланджело) как результат опытов появиться не может – но возникает условный, идеальный леонардовский человек, используемый для выяснения разных вещей, в том числе и выяснения того, что есть мораль. Мораль леонардовскому человеку («мере всех вещей») не свойственна; но не потому, что этот человек аморален.

Герой Леонардо как бы до-морален; он находится в процессе понимания того, что есть мораль. Добродетель дается человеку как результат познания; вероятно, это может оспорить тот, кто воспитан в рамках нравственного закона и не может его нарушить по определению. Но Протагор и Леонардо утверждают любое знание, в том числе знание морали, работой. Мораль, согласно Протагору, не дается априорно.