Честь семьи Прицци

Анджело сочувственно кивнул. Он знал, что творится сейчас в голове у друга, все мысли которого угадывал без труда. Почти десять лет Винсент делал вид, что страдает, опозоренный дочерью, но на самом деле со временем его гнев обратился на Чарли. Чарли был виноват в несчастьях его дочери, Чарли заставлял его переживать о том, что случилось. Как Мэйроуз может выйти замуж, если мужчина, которого она отвергла, никак не женится, оставаясь ей живым укором? Мало того что из–за него ей весь век сидеть в девках, она даже не вернется в семью, потому что теперь ей не положено. Все десять лет он ездит в паршивые рестораны вроде Туччи, когда его дочь должна вести его хозяйство и готовить для него нормальную еду. Наверное, Чарли заставлял бедную девочку делать что–то постыдное, раз она сбежала от него в Мексику. Если бы не Чарли, она бы сейчас была замужем, и он, Винсент, жил бы в ее семье и не мучился бы от изжоги, поедая эти неаполитанские отбросы. Чарли заставил Мэйроуз опозорить отца перед всей семьей. Никто другой не причинил ему больше вреда, чем Чарли Партанна. Чарли Партанна не заслуживает жену, которая вела бы его хозяйство, заботилась бы о нем, потому что все произошло по его вине. Не будь Анджело Партанна старейшим другом его отца, он сказал бы ему все, что думает о его сыне.

— Кто его жена? — спросил Винсент дрожащим голосом, глядя в сторону. Понятно, что она не из семьи, иначе он был бы в курсе. Значит, из другой семьи? Это может быть как хорошо, так и плохо.

— Она из Калифорнии. Она не наша. Консультант по налогам.

— Она не наша? Господи Иисусе, Анджело, о чем с ней будут говорить наши женщины? Мы вообще не сможем с ней разговаривать.

— Что я могу сделать? Они поженились. Сейчас они проводят свой медовый месяц в Мексике.

Благодаря особому устройству их системы никто, кроме Анджело, не знал, что Айрин убрала Неттурбино. Это называлось изоляция. Все делалось без свидетелей, без соучастников. Винсенту не было нужды знать, кто убил Неттурбино. Если бы он хотел узнать, он бы спросил, но он не спрашивал. Однако помимо этой проблемы у жены Чарли была еще одна — до Чарли она была женой Маркси Хеллера, который нагрел семью на семьсот двадцать две тысячи долларов. Обе проблемы представляли собой большую опасность. Непонятно, как Чарли станет выпутываться, если обо всем прознает Винсент, но ясно, что в худшей переделке Чарли еще не бывал. Если у Винсента хватит ума сложить два и два, то, учитывая его отношение к Чарли, Чарли светит смертный приговор. Ему и его жене.

Анджело все обдумал заранее. Он был профессиональный мудрец по части криминала. Он был единственным, кто знал, что жена Чарли убила Неттурбино, и кто мог провести связь между женой Чарли и вдовой Маркси Хеллера. Анджело стал консильери у Прицци, будучи отцом Чарли, и поэтому он как отец решил рассказать Винсенту о женитьбе Чарли, чтобы теперь, если кто–то поднимет эту тему, Винсент отмахнулся бы и сказал, что ему все уже известно.

На следующий день в пять часов Мэйроуз Прицци позвонила в дверь резиденции Сестеро на Бруклинских высотах. В час дня к ней приезжал парикмахер, а в три — косметолог, дабы она явилась деду в образе юной девы, сияющей красотой и добродетелью, какой он любил ее представлять. Дверь ей открыл Уго Бустарелла.

— Боже, сто лет тебя не видел! — обрадовался он. — Потрясающе выглядишь.

— Уго, ну ты и толстяк! Должно быть, Флорри кормит тебя шесть раз в день!

Уго расхохотался.

— Флорри три раза, а миссис Сестеро еще три. Входи, она на кухне.

Уго поставил винтовку в угол и хотел было проводить ее, но Мэйроуз отказалась:

— Я знаю, где кухня, хотя и была здесь всего раз двести.

Амалия ждала ее.

— Он получил твое письмо и очень обрадовался, — сказала она. — Винсент приедет к нам сегодня вечером, и он велит ему снять все запреты.

Услышав ее слова, Мэйроуз выпрямилась и расправила плечи. Сделала глубокий вдох и медленно выдохнула:

— Теперь мой отец за все заплатит. Пусть следующие десять лет он проживет так, как я прожила предыдущие десять.

— Во–первых, месть не приносит счастья, — вздохнула Амалия, — а во–вторых, дальше разговоров о мести у сицилийцев обычно дело не заходит.

— Я внучка Коррадо Прицци. Когда отец заявил мне, что я больше ему не дочь, он перестал быть мне отцом. Он вышвырнул меня из семьи, назвав меня шлюхой, запретил мне выходить замуж, смотрел на меня как на кусок дерьма, всякий раз, когда я приходила только благодаря дедушке. Словом, он оскорбил мою честь. Это вопрос не мести, а чести.

Коррадо Прицци заплакал от радости, увидев ее. «Какой он старый, — подумала Мэйроуз, — хрупкий и беспомощный». Впрочем, она быстро опомнилась и велела себе не забывать, кто он такой.

— Сегодня вечером все решится, — обещал он, — твой отец должен ко мне приехать.

— Я написала вам, дедушка, не только ради того, чтобы вернуться в семью, — сказала Мэйроуз, — я хочу занять свое место в доме моего отца. Раз он живет один, я хочу заботиться о нем. Я хочу воздать ему за всю ту боль, которую я ему причинила.