Четвертый коготь дракона

Максимов выдернул из-под пиджачной полы револьвер, который накануне, перед отъездом из Шпрайтенбаха, предусмотрительно переложил из чемодана в карман брюк (после всего, что произошло по пути из Базеля в Цюрих, это была совсем не лишняя предосторожность). Вытянул руку, навел мушку на прыгавшую корму ландолета. Анита вцепилась ему в локоть.

– Алекс! Что ты делаешь?

– Хочу выстрелить… Не мешай!

– Тебя посадят в тюрьму!

– Черт… он уже уехал! – Максимов опустил руку с оружием. – Ты успела рассмотреть кучера?

– Нет… По-моему, сутулый, с бородой… Больше ничего не помню.

– Плохо! Следовало бы заявить в полицию. Он хотел тебя сбить!

– Ничего подобного! Да, он несся прямо на меня, но в последний момент отвернул в сторону. Этот форейтор – очень ловкий, такой маневр не всем под силу.

Ярость Максимова понемногу улеглась, недовольство осталось.

– Ловкий он или не ловкий, все равно ему полагается выписать штраф за опасную езду! Посмотри, во что он твое платье превратил…

Анита как раз этим и занималась – со всей тщательностью осматривала подол и рукава, беспощадно забрызганные бородатым лихачом. Двух мнений быть не могло: платье испорчено бесповоротно. Мерзкая противная жижа впиталась в ткань и вызывала у Аниты отвращение. Хотелось поскорее переодеться, но во что? Багаж с запасом одежды все еще оставался в Шпрайтенбахе, с собой у Аниты на смену не было ничего. Она обругала себя за непредусмотрительность, достала из ридикюля веер, попробовала прикрыть отвратительные пятна, но ничего не вышло. Пятен было слишком много, а веер слишком мал. Анита готова была сквозь землю провалиться – ей чудилось, что все прохожие пялятся на нее со злорадными ухмылками.

Настроение было испорчено, прогулка по залитому солнечным светом Цюриху срывалась. Зато отчетливо вырисовывалась перспектива сидеть гадким утенком в комнате, пусть и комфортной, до тех пор, пока не приедет Вероника с чемоданами и не выручит свою несчастную хозяйку из бедственного положения. Анита сложила не оправдавший доверия веер и в сердцах сдавила его так, что он сломался.

Откуда столько напастей за неполные два дня? Причем сегодняшняя представлялась куда катастрофичнее вчерашней. Одно дело – эффектно пасть от рук кровожадных мизераблей, и совсем другое – ходить презренной замарашкой, сгорая от стыда под саркастическими взорами окружающих. Такого Анита вытерпеть не могла. Подумывала уже, не броситься ли головою вниз в сонную речушку, по которой грациозно плавали белоснежные лебеди, но на пороге душевного кризиса явилось спасительное озарение.

Магазин дамской одежды! Герр Мейер говорил, что это где-то рядом с кафедральным собором. Анита спряталась за широкоплечего Максимова, чтобы скрыть от прохожих свое уродство, и из-за его спины пробежала взглядом по стоявшим вдоль реки домам. Вот оно – то, что нужно! В витрине лавки стояли манекены, наряженные в умопомрачительные уборы с вакханалией кружев, бантов и блесток. Анита подтолкнула Максимова в нужную сторону, засеменила следом.

Владелец лавки оказался совсем молодым человеком с завитыми и напомаженными волосами, от которых за версту разило «Убиганом». Одет он был в бархатную куртку броской красной расцветки, что придавало ему в некоторой степени инфернальный вид. Анита вынуждена была рассказать о своем бедствии, и он, не сдержавшись, плотоядно потер ладонь о ладонь. Чутье торгаша подсказало ему, что богатой покупательнице, попавшей в такой переплет, можно – и должно! – всучить что-нибудь подороже. Анита пребывала в унынии и согласна была на все, лишь бы побыстрее прекратить адские мучения.

Лавочник предложил ей на выбор несколько платьев, она послушно перемерила их все, не особенно приглядываясь к своему отражению в зеркале. Платья были страхолюдные, брать их она не собиралась, понимала, что это не более чем разгон, и ждала, что же ароматизированный коммерсант извлечет из своих закромов, когда игра пойдет всерьез и по-крупному.

Коммерсант, повздыхав и посетовав на то, что достойных нарядов, подходящих Аните по размеру и фасону, в наличии нет, изобразил глубокие раздумья, потом просиял и вкрадчивым шепотком, как величайшую тайну, сообщил, что у него есть одно платье – такое впору носить принцессе или, чем черт не шутит, королеве. Если госпожа желает взглянуть, он его вынесет.

Анита пожелала. Она не надеялась увидеть ничего экстраординарного, знала, что восхищение продавцов собственным товаром надо воспринимать критически, делить на два. Однако ж платье, которое напомаженный вынес откуда-то из-за ширмы, держа на вытянутых руках, словно драгоценность, заставило ее погасить снисходительную полуулыбку.