Четыре войны морского офицера. От Русско-японской до Чакской войны

По пути Веселкин, по-видимому, рассказывал Государю что-то смешное, потому что, когда коляска подкатывает к трапу, у которого выстроились офицеры, вокруг добрых, лучистых глаз Государя видны пучки веселых морщинок, а темно-русый выхоленный ус его подергивается от сдерживаемой улыбки.

Государь, конечно, в морской форме; на его погонах капитана 1-го ранга, с поблескивающим вензелем Александра III, просветы черные, флотские, а не красные – Гвардейского экипажа. Флотская фуражка ловко сидит на голове, прикрывая темно-русые кудри.

Он – в отличном настроении духа. Лучистые, слегка монгольского разреза, глаза ласково смотрят на окружающую его картину и как бы смеются, не то от только что слышанного анекдота Веселкина, не то от этого яркого не по-северному солнца, от которого по спокойной поверхности гавани бегут такие зайчики, что на них больно смотреть, не то потому, что так вкусно дышится в это пригожее утро в его любимом Петергофе. Да мало ли отчего может быть весело русскому царю в своей России, среди своих русских людей? Он ведь так любит и этого старого пьяницу Нилова, который «пьян да умен, два угодья в нем», и который предан ему, как верный пес, и командира своей яхты Фалка, который, несмотря на свою немецкую фамилию и немецкий облик, конечно, радостно отдаст свою жизнь за русскую веру, русского царя и русское отечество; и этого, похожего на купчика, командира «Работника», который не так давно там, в далеких водах Желтого моря, вписал уже маленькую страничку в толстенный том русской славы, – ведь недаром же он повесил на его широкую грудь этот маленький беленький крестик на черно-желтой ленточке! Любит он и некрасивого, с мясистым носом и усами, как у Ницше, Петруху Трухачева, тоже немало понюхавшего японского пороху в Порт-Артуре. Любит он и своих гигантов, всех этих Бондарчуков и Губоренковых, которые с засученными по локти рукавами снежно-белых форменок ожидают его на его катере «Бунчук». Совершенно так же он любит и невзрачных и грязных микрюх, ушедших на работу под командой Паши Николаева, от вида которых морщился носик генерала Аренса. Он любит их всех просто потому, что они такие же русские люди, как и он.

Он, конечно, не думает, а вернее, даже и не знает, что вот этот самый высокий брюнет, стоящий на левом фланге офицерского фронта, не отрывая взора смотрящий на него офицер, с погонами с одним черным просветом и тремя звездочками, и вот тот великан, стоящий в стороне, с поднятой к козырьку боцманской фуражки рукою, незадолго перед тем облазили все пространство под пристанью, чтобы удостовериться в том, что какие-нибудь тоже русские люди не придумали отплатить в Петергофской гавани своему Государю за его любовь тем, чем отплатили его деду на Екатерининском канале в Петербурге…

Приняв рапорт генерала Аренса, Государь идет по фронту, здороваясь с офицерами и находя для каждого какую-нибудь ласковую фразу. Перед спуском на трап он на мгновение задерживается и, улыбаясь, что-то говорит флаг-капитану. Накатов пользуется этим моментом и, пройдя за строем офицеров, бежит, придерживая кортик, к себе на катер. Он еще не успевает добежать до него, как слышит позади себя дружный ответ команды «Бунчук»:

– Здравия желаем, Ваше Императорское Величество!

Когда он вскакивает к себе на катер, «Бунчук» уже медленно отходит от маленькой пристани. За его рулем стоят – по одну сторону старшина катера, по другую – адмирал Нилов. Правит, конечно, старшина, но полагается делать вид, что царским катером управляет флаг-капитан Его Величества. На полубаке «Бунчука», как изваяния, стоят два великана крючковых, повернувшись лицом к носу. Медные крюки, которые они держат в руках, как жар горят на солнце. На «Александрии», «Разведчике» и «Дозорном» команды стоят во фронте. Государь здоровается с командами по очереди, проходя мимо на катере. Дружно, громко и весело несутся ответные отклики команд на царский привет:

– Здравия желаем, Ваше Императорское Величество!

«Бунчук» увеличивает ход. Охранный катер № 2, отдав швартовы, трогается следом. Выйдя из гавани, он подгоняет свой ход к ходу «Бунчука» и держится от него на почтительном расстоянии. Царский катер держать на «Корейца», с которого и начнется смотр. Неподалеку от лодок стоит пришедшая незадолго перед тем из Петербурга яхта морского министра «Стрела», и министр уже на «Корейце», ожидает прибытия Государя.

Зайдя сильно за корму лодки, «Бунчук» описывает красивую циркуляцию, начертив на воде пенистый полукруг, и уменьшает ход. Накатов видит, как по правому трапу «Корейца» бегут на нижнюю площадку фалрепные. Вот корма «Бунчука» перестает пенить воду; у самого трапа вновь на мгновение сильно пенится вода от заднего хода; гиганты на баке и корме нагибают крюки, как рыцари копья на турнире, и направляют их в борт «Корейца», но катер подходит так точно и плавно к трапу, что в работе крючковых нет никакой необходимости. Накатов отчетливо видит фигуру Государя, медленно поднимающуюся по трапу и скрывающуюся за высоким фальшбортом корабля.