Четыре войны морского офицера. От Русско-японской до Чакской войны

И пока катер быстро приближается к черной громаде корабля, в мечтах уже рисуется теплая, сухая каюта, стакан горячего чая, а главное – койка, хоть спать-то остается так мало, какой-нибудь час, остающийся до подъема флага.

* * *

В этот день, 2 октября, эскадра покидала последний русский порт.

С утра корабли начали выходить из аванпорта. Повторилась та же история, что с нами при выходе из Кронштадта: глубоко сидящие броненосцы с трудом выползали из мелкой гавани, ползя днищем по грунту и мутя мощными винтами мелкую воду.

Долго, один за другим, выходили корабли и становились в море на якорь, поджидая своих товарищей. Но вот аванпорт опустел. По фок-мачте «Суворова» ползут вверх какие-то комочки и, дойдя до ноков, разворачиваются в мокрые разноцветные тряпочки, которые бессильно повисают в затихшем воздухе. Протирая стекла биноклей и подзорных труб, сигнальщики с трудом разбирают сквозь густую сетку дождя сигнал адмирала: «Сняться с якоря по эшелонам». Отряд за отрядом снимается с якоря и направляется в море. Последним снимается наш дивизион новейших броненосцев. Ветер стих, но свинцовые тучи опустились еще ниже и непрерывно сеют мелким, холодным дождем.

– Боже, как ты плачешь, милая родина, провожая своих сынов!.. Прощай, Россия!

Глава III. Fakebjerg. У маяка Скаген. Неожиданный уход. В Северном море. Ночь с 8 на 9 октября. Приход в Виго. Гульский инцидент в исторической перспективе. Адмирал Дубасов. Погрузка угля. Толстый и тонкий. Дальше в путь.

4 октября эскадра стала впервые на якорь в заграничных водах при входе в Бельт у маяка Факебьерг. Прекратившиеся было на походе слухи о готовящемся на нас покушении вновь возникли с постановкой на якорь. Говорили о возможности наткнуться на минное заграждение при проходе Бельтом.

Простояв там более суток и погрузившись углем, эскадра тронулась дальше в путь. Предположение о возможности встретить на нашем, суженном проливами, пути мины – не было плодом досужей фантазии судовых сплетников, ибо при нашем выходе сделана была попытка траления впереди эскадры, попытка, окончившаяся полной неудачей с самого же начала, ибо трал сразу же лопнул. Весь наш «тралящий караван» состоял всего из одной, и довольно притом любопытной пары: маленького буксира «Роланд», впоследствии перекрещенного в «Русь», и огромного ледокола «Ермак». Поэтому, когда наш единственный трал лопнул, нашему бедному адмиралу ничего другого не оставалось делать, как поднять сигнал: «Считать канал протраленным» и повести за собой эскадру, полагаясь на милость Божию и заступничество Его святых Угодников.

На переходе Бельтом на нашем корабле произошло повреждение в рулевой машине. На время исправления повреждения броненосец стал на якорь тут же, в проливе, в то время как прочие корабли эскадры продолжали свой путь. Через несколько часов повреждение было исправлено и мы пошли догонять эскадру, которую нагнали уже у самого выхода в Скагеррак. Эскадра стояла на якоре под прикрытием песчаного мыса, на оконечности которого возвышался высокий маяк Скаген. Корабли готовились к погрузке угля перед предстоящим переходом через Северное море, когда показался из-за мыса идущий с моря наш военный транспорт «Бакан». Это было судно гидрографической экспедиции, возвращающееся из Белого моря. «Бакан» задержался на некоторое время вблизи «Суворова», после чего продолжал свой путь в Балтийское море. Вслед за тем на «Суворове» был поднят сигнал: «Приготовиться сняться с якоря», а через некоторое время, по сигналу адмирала, эскадра поэшелонно тронулась в путь.

В то время мы и не подозревали, что наш столь быстрый уход, без погрузки угля, с якорной стоянки у Скагена, явился результатом нашей встречи с «Баканом». Лишь много позднее мы узнали, что командир этого транспорта доложил адмиралу, что он специально отклонился от своего курса, чтобы предупредить эскадру о замеченных им у норвежских берегов двух миноносцах, не несших флага и прятавшихся во фьордах.

Уже темнело, когда последним эшелоном снялись наши четыре броненосца и, сопровождаемые транспортом «Анадырь», тронулись в море.

Куда мы шли и в какой порт направлялись – никто на нашем корабле, не исключая самого командира, не знал. И такого порядка адмирал придерживался в продолжение всего похода; о месте якорной стоянки мы узнавали обычно лишь накануне прихода в порт, по сигналу адмирала, объявлявшего «рандеву». Мы настолько были несведущи в планах и предположениях нашего вождя, что при выходе в Северное море серьезно обсуждали в кают-компании возможность, что адмирал поведет эскадру северным путем, вокруг Шотландии, чтобы избежать Ла-Манша, где эскадра легко могла сделаться объектом покушения. Впрочем, сомнения наши на этот счет продолжались недолго, рассеявшись в первый же день плавания Северным морем: взятый флагманским кораблем курс вел нас на Доггер-банку.